Полковник снова склоняется над картой, достает из
кармана некогда белый платочек и протирает взмокший лоб. Понять его
нерадостное настроение легко, остатки полков его дивизии,
разодранные и полуокруженные немецкими клиньями, вот-вот будут
полностью уничтожены двумя пехотными и моторизованной дивизиями
фашистов.
— Красноармеец Лапушкин! — Надо же, запомнил фамилию. —
Слушайте «разумный приказ». Ваш полк должен немедленно выступить в
направлении деревни Тробы и на высоте триста двадцать семь и один
занять прочную оборону. Смените там шестьсот тридцать первый
стрелковый полк Лукьяненко. Установите со штабом дивизии проводную
связь. Удерживать высоту любой ценой, отступление без приказа
запрещаю. Ясно?
Ага, полком командую все-таки я.
— Разрешите вопрос, товарищ полковник!
— Слушаю.
— В полку нет тяжелого вооружения…
— У меня тоже нет.
— Вопросов больше не имею, товарищ полковник.
Разрешите выполнять?!
Полковник морально удовлетворен моим смирением, и
совестится затыканием нами стратегической дыры без должного
обеспечения.
— Разживетесь чем-нибудь у Лукьяненко, там, на
месте разберетесь.
У Лукьяненко мы ничем не разживемся, у него самого
нет ничего лишнего, снабжать нас он не обязан и не будет.
По отъезду высокого начальства я предаюсь печальным
раздумьям. Нахрена я вообще выдернул на себя этого полковника,
пусть бы ехал себе, куда хотел. Уже второй раз такая петрушка,
сначала с Дергачевым, теперь вот с комдивом. Мудрые учатся на чужих
ошибках, умные на своих, а такие, как я, топчут одни и те же грабли
с завидным упорством и предсказуемым результатом. Но это ладно, по
факту, я полковника спас, и это надо было сделать, а вот зачем я
вцепился в должность комполка, сам не понимаю. То есть, понимаю,
что по инерции, но менее глупым мое упрямство не становится. Если
раньше мое командирство было более чем оправданным, мы шли по тылам
врага, и мои точные и своевременные приказы, основанные на полном
знании обстановки помогали нам уворачиваться от губительных боев с
более сильным противником. А теперь-то куда я полез? Вместо того
чтобы спокойно ехать в госпиталь, я зубами вцепляюсь в уже не
нужное мне кресло, чтобы умереть со всем полком на безымянной
высоте у богами забытой деревни. А умирать придется, указанная
полковником деревня и высота находятся на удобной дороге, выводящей
в тыл двум недобитым частям наших войск, и на нее уже нацелился
полнокровный пехотный полк, немецкий, конечно. И этот полк
пройдется по нам, как по опавшим осенним листьям, и пойдет дальше,
даже не замарав ног.