Жизненно необходимо придумать какой-то финт ушами,
позволяющий улизнуть со смертельно опасной высоты вместе со всем
полком, но так, чтобы не возбудить подозрений образцового служаки
Дергачева, который о приказе знает, и не преминет объявить меня
дезертиром в случае его невыполнения.
А пока горький наш полк пылит по лесной дороге к
месту будущей гибели, Назар и семейка беженцев, включая незабвенную
Зиночку, в самом конце колонны, а я, как водится, ее возглавляю.
Лежу, уткнувшись лицом в подушку, размышляя о высоких материях, о
морали и долге, и своем желании слинять. Юридически на это имею
полное право, тем куском мяса, что выдран из моей задницы, наш полк
неделю можно было кормить, ранение тяжелое, и до восстановления я
не боец. И с точки зрения морали на это можно посмотреть под
разными углами, состоит ли мой долг в том, чтобы разделить судьбу
полка и честно погибнуть, или же я должен найти себе место возле
крупного командира, того же комдива, к примеру, и точными
разведданными помочь ему в командовании, спасая сотни и тысячи
жизней. И так правильно, и этак, а с другой стороны, оба варианта
ущербны, посоветоваться бы с кем, с тем же Назаром… нет, самому
решать, спихнуть на другого груз ответственности не
получится.
— Воздух! — Двигаемся на юго-восток, в направлении
степи, лес постепенно редеет, и самолеты могут пошалить, но не в
этот раз. Девятка фашистов проносится над дорогой, но довольно
высоко, как и прежде игнорируя разрозненную колонну, в которой даже
не успевает вспыхнуть паника. Все бомбы и пули немецких штурмовиков
достаются тому самому полку Лукьяненко, сменять который мы идем, и
сыплются на наши будущие позиции. Смотрю на этот ужас сначала
глазами летчика из кабины самолета, а потом снизу, из стрелкового
окопа, поливаемого огнем, и ежусь от озноба, несмотря на жаркое
утро. Работают, мерзавцы, качественно, укладывая чушки тяжелых бомб
вдоль линии траншеи, а затем, в следующих заходах прошивая их
пулеметными строчками. Достается и красноармейцам, и деревне, на
краю которой отрыты окопы, когда самолеты разворачиваются, ложась
на обратный курс, четыре наиболее неудачно расположенных дома
горят, посылая в безоблачное небо черные столбы дыма, а из
полуразрушенных траншей бойцы извлекают наверх десятки
окровавленных изломанных тел, кому-то оказывая помощь, других
просто укладывая на землю в ряд.