Мы же не знали, что он за закрытой дверью не только чай пьет!
И, видимо, Алиса в отместку мужу тоже выделила себе тридцать минут “медитации” в библиотеке.
— Я тоже решила, что меня нельзя тревожить по утрам за чтением, — вздыхала она. — Верно говорю, Лиля? Ишь ты, эти мужики напридумывают правил, а у меня тоже могут быть правила.
А после смеялась.
Боже, какой изврат.
Как сейчас мне противно. И кажется, что я чувствую выдох мертвого свекра у щеки, который шепчет:
— Гордею повезло с тобой, Цветочек.
Никакой скорби, тоски и печали.
Вот ни капельки.
Хорошо, что помер, урод престарелый. Готова прийти на могилу и плюнуть на нее. Всех вокруг убедил в том, что он милый и пушистый, что он добрый, любящий и заботливый.
И как же меня злит то, что у меня нет сейчас возможности спрятаться за Гордеем, который тоже оказался лжецом.
Мне не найти у него защиты и поддержки.
Почему мы все были такими тупыми и наивными кроликами перед болотной тварью?
Нет смысла распускать сопли.
Встаю.
Через пять минут с папкой, бутылкой с остатками виски и зажигалкой в кармане выхожу на крыльцо дома и торопливо шагаю в сторону дальнего участка сада, на котором в этом году решили выкорчевать старые кусты и деревья. Там сейчас бардак и неделю назад “любимый дедушка” устроил костер с внуками.
Было очень весело сжигать кусты, ветки, пни. Передергиваю плечами, ведь теперь смех, шутки и взгляды свекра воспринимаются иначе. Сейчас мне кажется, что он смотрел на меня липко, оценивающе и улыбался мерзенько.
Сейчас сожгу фотографии и станет легче. Должно стать.
А потом подумаю, как добраться до ноутбука.
Стою перед пепелищем под белой луной. Прижав локтем папку к ребрам, открываю бутылку с виски и делаю один глоток. Он обжигает язык и глотку, и я слышу:
— Только не ори.
— Юра, — цежу я сквозь зубы.
— Меня оставили в гостевом домике отоспаться, — вздыхает Пастухов. — Вместе с водителем, а он, блять, знаешь, чо устроил?
Я молчу и в отчаянии смотрю на луну, умоляя ее, чтобы она ударила Пастухова лунной кувалдой по голове.
— Он храпит, — цыкает Юра.
Я разворачиваюсь к нему.
— Я не вру, — пожимает плечами. В рубашке без пиджака он кажется еще толще. — Храпит громче меня. Это возмутительно. Вот я решил поспать под открытым небом.
— У меня выйдет разбить бутылку о вашу голову? — тихо спрашиваю.