— Ну, блестки еще неделю смывать придется, — Дымов шагнул к обалдевшей Маше и принялся отряхивать ее от лепестков белоснежным платочком. Так в детстве братья отряхивали ее от снега, вытащив из очередного сугроба. — Не пугайтесь, Маша, это у Наума Абдулловича и Зинаиды Рустемовны такие высокие отношения… То он ее фикусы с ума сведет, то она ему бороду в зеленый покрасит…
— Изумительный был цвет, — согласился старичок, — глубокий, изумрудный. И ничем ведь не выведешь… Даже у Аллы Дмитриевны не вышло. Эх, сильна Зинка, даром что зенки ее бесстыжие. Ведь голышом считай на работу ходит! А у нас тут образовательное учреждение.
— Внимание, — стеклянный олень, боднув рогами дверь, заглянул в комнату, — господа Дымов, Рябова, Плугов и Власов! Вас ожидает Алла Дмитриевна.
— А Плугова и Власова нет, — зачем-то доложила оленю Маша, уворачиваясь от дымовского платочка.
— С Зинкой болтают, — снова уткнувшись в свои бумажки, буркнул старичок. — Васенька, ты сбегай вниз, поторопи оболтусов. Нельзя опаздывать к Алле Дмитриевне!
Олень послушно исчез.
— Вперед, Мария, — скомандовал Дымов и открыл перед ней дверь с табличкой «Ректор Первого университета А. Д. Агапова».
Маша послушно шагнула, зажмурилась от яркого солнечного света, льющегося из высоких окон, затормозила, ощутила руку, мягко подталкивающую ее в спину, вслепую прошла еще немного и опустилась в кресло, повинуясь той же руке.
Часто моргая, она смогла разглядеть ректоршу: короткие черные волосы, темно-бордовая помада, резкие черты худого выразительного лица и нервные длинные пальцы, барабанящие по столу.
— А где наши гении? — спросила она сухо. — Опять Власов Зинаиде Рустемовне глазки строит?
Дымов опустился в кресло рядом, закинул ногу на ногу, пожал плечами.
Кажется, в этом кабинете не принято было здороваться, и Маша молчала.
С топотом ворвались менталисты.
— Простите, Алла Дмитриевна! — выпалил Влассов. — Увлеклись учебой, немного не рассчитали время… Знаете, как мы радеем за честь универа! Ночами не спим, о повышении успеваемости грезим.
Она скептически посмотрела на них.
— К делу, — Алла Дмитриевна развернула к ним ноутбук на девственно чистом столе. Там стояло только зеркало, и все, ни бумаг, ни карандашей. — Вот то самое видение, — и она щелкнула мышкой.
Маша, открыв рот, уставилась на окровавленную грудь, на нож, который вонзился в нее, и только потом торопливо отвернулась.