- Мой тебе подарок, доченька, к свадьбе, - кивает головой Гжегош, - Старинный особняк и надел земли. Огромный. Все что видно из башенки над оранжереей, все принадлежать будет тебе. Какая там мебель! Ее исполнили эльфы! А стены - ни один нечистый не пройдет. Это поместье принадлежало в девичестве моей покойной супруге. Она была ведьмой. Зачаровано на славу. Весь сад полон цветов, таких же прекрасных как ты, дорогая. Огромный сад, хрустальное озеро, речушка.
- Я согласна. Поместье мне пока ещё никто не дарил.
- Вот и чудесно. Откройте двери храма, я сам извиняюсь перед гостями за небольшое недоразумение. Мой сын слишком молод и так горяч! Не досмотрел за ним. В том, что произошло, вина дома Гжегошей и ничья больше. Госпожа Моника не смогла устоять.
- Да уж. Что тут сделаешь. Наша дочь просто не смогла дать отпор. Воспитана в добродетели, вот он и... Взял против воли до срока. Поторопился. Патрик, тебе должно быть стыдно перед всеми нами, - прочитал отповедь папа. Жених побелел, я невольно округлила глаза, старший Гжегош нехорошо на него посмотрел, и только жрец опустил свой капюшон ниже. Мне показалось, из-под него донеслось покашливание или сдержанный смех.
- Очень стыдно. Хорошо, что ты нашел в себе волю и сознался, - поджала губы мать, - Дорогая, я сменю цвет твоего платья на черный. Он более уместен в наших обстоятельствах. Могла бы мне все рассказать сразу. Теперь ясно, почему было порвано твое дорожное платье. И почему служанки нашли твой пеньюар в мужских комнатах на втором этаже трактира.
- Богиня, - прикрыл ладонью лицо мой будущий муж.
Жрецы распахнули двери храма, внутрь сразу же хлынула толпа гостей. Ахи, охи, косые взгляды на меня и родителей, шепотки и громкое возмущение. Отец багровеет, мать прикрывает лицо платком.
Старший Гжегош выступает навстречу гостям.
- Мой сын поторопил коня своих желаний. Сам себя наказал. В том только моя вина, вина дома Гжегошей. Невеста была опорочена против своей воли, - Патрик закрыл глаза. Багровый цвет щек сменился иссиня-белым. Никогда такого не видела, - Госпожа Моника кричала. Это слышал слуги злосчастной гостиницы, - вот теперь мой черед багроветь.
- Надо было лучше следить за паршивцем! -громко воскликнет мой отец.
- Приступим к обряду, - строго произносит жрец, и голоса в храме стихают. Ярко разгораются свечи. По бокам от меня возникают две фигуры жрецов, подхватывают под руки, будто боятся, что я могу здесь упасть. Жених встаёт чуть впереди. Идёт к алтарю первым. На холодный камень опускаются его смуглые пальцы. Рядом жрец кладет мою белую и такую тонкую руку. Хищно сияет раскрытой пастью родовое кольцо генерала. Оно здесь кажется совсем не уместным. Как же я не догадалась снять его, спрятать получше?