- Про табакерку никому не говорите,
хорошо, - произнес посеревший Александр Николаевич.
- Разве вам и вашему августейшему
семейству будет легче оттого, что жопа есть, а слова, обозначающего
ее, нету? Они убили русского царя! Убили! А мы с ними в десны
целуемся. – скрипнул зубами Лев Николаевич, а взгляд его стал
настолько жуткий, что цесаревич аж перекрестился и несколько
отпрянув. Однако несколько секунд спустя граф закончил шоу и
демонстративно «взял себя в руки». – Впрочем, как вам будет угодно.
Это ваша семья, ваш позор и ваша месть.
- Месть?! Лев Николаевич, как может
честный христианин говорить о таком?! – воскликнул цесаревич.
- Иисус сказал нам возлюбить врагов
своих, но он не стал уточнять, когда именно это нужно сделать – до
того, как ты им глотку перережешь или после. Да и с тем, чтобы
подставить вторую щеку есть известная неопределенность. Как по мне
– ударили тебя по щеке. Сломал обе руки нападающему. А потом
подставил вторую щеку. Любя.
- Бить врага вы предлагаете тоже с
любовью? - оскалился Шипов, с трудом сдерживая смех.
- А то как же?! Нужно быть осторожным
и не дать ненависти захватить себя. Поэтому бить нужно с любовью и
только с любовью.
- Экий вы затейник… - усмехнулся
цесаревич, но как-то мрачно и грустно. – А как же «блаженны
кроткие?»
- Я не хочу быть блаженным. – пожал
плечами граф.
- Отчего же?
- Проверочным словом к «блаженному» я
вижу слово «блажь». Из-за чего «блаженный» в моих глазах не
«счастливый», как ныне принято думать, а «дурной», «сумасбродный»,
«бредовый», «нелепый», «юродивый», наконец.
- Хм… кхм… - поперхнулся Александр
Николаевич. – Я слышал, что вы служите алтарником при архиепископе.
Вы с ним не хотите это обсудить?
- Мне же Вольтер по душе, - оскалился
Толстой. – А он ценил здравый смысл, иначе бы при Фридрихе Великом
он не выжил. Как вы думаете, чем кроме епитимьи это обсуждение
может закончиться для меня? Просто я для себя решил, что мне быть
юродивым без надобности.
- Но… Лев Николаевич, вы же
понимаете, что при таком подходе у Нагорной проповеди совершенно
теряется смысл?
- Отчего же?
- Блаженны кроткие, ибо примут они в
наследие землю. Как этот тезис понимать с вашим подходом?
- Дурны кроткие, ибо их закопают.
- О как! – ахнул Александр
Николаевич. – И почему?
- Про «блаженных» я уже сказал. А
принятие в наследие земли – это аллегоричный образ. Строго говоря,
все Святое писание построено на них, ибо так тогда писали.
Вспомните Илиаду и Одиссею, в которых практически ничего не
говорится прямо. Или скальдическую поэзию, которую сочиняли тысячу
лет спустя. Там то же самое. Поэтому, я полагаю, что «примут в
наследие землю» - это иносказательный образ. Явно чего-то в духе
«приказали долго жить» или как-то так. И ближайшим смысловым
аналогом мне видится погребение в землю.