– Куда же вы, Жаннет? – бросился он за мной и, остановившись в дверях, крикнул: – Одежду свою забыли. – И выбросил в коридор мое серое платье – и все прочее мое.
Я остановилась, подобрала их с пола – и запустила огрызком его «библейского» яблока в него.
– И ты насладись! – крикнула я и засмеялась. Яблоко угодило ему в лоб.
Только в своем номере я пришла в себя.
Уткнувшись в подушку, я долго лежала…
Нет, я не девочка – и рыдания не сотрясали мое тело.
Наконец-то я уснула, и теперь во сне он мял своими губами мои груди, терзал мое «яблочко». И было мне сладостно, даже сладостней, чем там, у него в номере, наяву. И когда он поднял меня на такую нестерпимую высоту блаженного наслаждения, что и перенести его невозможно, я закричала от этой сладкой боли – и полетела в кромешную бездну…
Вдруг тихо так стало, что я подумала, что умерла. «Нет», – сказала я себе и открыла глаза.
Белый шар солнца глядел в мое окно. Белой занавеской небо. Белая ночь сводила меня с ума, будто я уже на том свете. «Вот так, наверное, он и монахов тех убил! – подумала я. – Белая ночь, бельмо солнца на небе. Но почему же глаза у них, у убиенных монахов, такие синие?»
Не забыли, что граф Большов у злодея этого спросил? Напомню на всякий случай.
– А вы, сделайте милость, присаживайтесь! – сказал он библейскому старцу, когда Марков вышел из комнаты. И когда старец сел, спросил его так спокойно и так уверенно, будто это знал давно сам, но таков уж порядок, что и вам это знать должно и доложить необходимо, чтобы я убедился, что вы это верно знаете, как это знаю я: – Ну, говорите. Я вас внимательно слушаю. Рассказывайте, как вы убили тех монахов и брата государя императора нашего старца Симеона. Превесело, наверное?
– Ваше сиятельство… Мефодий Кириллович, – степенно ответил библейский старец, – зачем вам рассказывать, как я убил, ежели вы сами отлично это знаете? Да еще в таких «превеселых» подробностях. – И старец сдержанно улыбнулся.
Нет, не проби́л, так сказать, библейского старца граф Большов своей осведомленностью. Не проби́́л своим лукавым вопросом «Превесело, поди, убили?»
Более того, дорогие мои читатели, он сам графа «проби́л» своей осведомленностью, своим вроде бы пустяшным вопросом.
– Помните, как третьего дня вы на судно в Архангельске опоздали? – спросил он графа все так же степенно и обстоятельно. – Я вас видел, как вы на пристани нам призывно махали, да капитан не захотел ворочаться. Примета плохая. И пришлось вам на следующем судне, часа через два, наверное, к нам на свое богомолье отплыть.