- А, это, вашество, как это, господи, высочество, -
конкурент то ли знал Костю, то ли догадался...
- Ты, мерзавец, хаял принародно царскую фамилию, говорил,
что император и дети его, ничего хорошего не могут произвесть и не
должны потому Россией править?
Впечатлительный торговец грохнулся в глубокий обморок, а
после молол чушь и ересь, временно повредившись рассудком. Пришлось
обратиться к забившемуся в угол приказчику, судя по физиономии -
родственнику купца, возможно сыну-племяннику.
- Эй, как тебя, передашь хозяину лопату. Одной хватит на
всех чад и домочадцев, чтоб в Сибирь бежать и там землянку отрыть.
А вот топор, дом поставить, да язык срезать, чтоб не болтал
лишнего. Так и скажи - мой подарок, на всю его жизнь гнусную хватит
лопаты с топором, внуки-правнуки нахваливать будут великокняжеский
инструмент. И чтоб духу вашего в столице в три дня не было. В
Енисейск езжайте, Сибирь подымайте, живите честно. Там не
трону!
Уже на следующий день на "Завод железных изделий
Константина Кузнецова" толпой повалили заказчики. Немалые складские
запасы были сметены за неделю, если начинать постройку магистрали
Петербург-Москва сейчас, то шанцевым инструментом стройку обеспечит
кто-то иной. Но, благо год в запасе есть, начнутся работы в 1842
году, к весне поднакопим "железок". Расширять производство, так
расширять!
Удивительно, но грозный родитель никак на использование
"административного ресурса" в борьбе с конкурентами не
отреагировал, обошлось беседой с Александром Христофоровичем
Бенкендорфом. Граф мягко пожурил Костика - купец Семенякин и в
самом деле рванул в Сибирь, на ПМЖ в Енисейск, а ведь мог и
помереть от ужаса. И что бы тогда о царских детках говорили, какие
гадости писали в европейских газетах? Один сын понудил к
самоубийству поэта Пушкина, второй - негоцианта заживо в землю
закопал?
Покаялся, куда деваться, почтительно попросил графа и
начальника политической полиции и впредь указывать на ошибки, не
щадя юношеского самолюбия. Расстались с Христофорычем довольные
друг дружкой.
Три с половиной года странствий цесаревича вылились в
прочное и окончательное утверждение России на левом берегу Амура. В
1839 году, по моей "подводке", на Амур ушли дополнительно три с
половиной тысячи молодых донцов и кубанцев, переписавшихся в
Амурское казачье войско. Царь-батюшка покряхтел, утверждая смету
переселения, но подмахнул документ. Казак ведь и должен охранять
границы империи, а что на Дону делать такому количеству бойцов?
Получив от царских щедрот по второму коню (а кое у кого это был и
третий-четвёртый) казачья молодёжь, тронулась на восток. Многие
предварительно оженились, жёны и родственники уходили следом за
сотнями, донские и кубанские станицы скидывались, помогая
переселенцам чем можно. Столичное общество также внесло немалую
лепту, устраивая благотворительные вечера и лотереи.