Непростые, кстати, люди-то были, –
вяло подумал полуорк, вытирая нож о багрового цвета, богато вышитый
золотом плащ уткнувшегося лицом в мох человека, такие же плащи были
на остальных стрелках, чьими телами украсились древние
развалины.
Где там та дыра, которую он нащупал,
когда ему об голову расколотили приклад громыхала? А, вон, аккурат
под кустом.
Олави рукой отодвинул пласт дерна –
действительно, лаз напоминал чью-то нору.
Главное, чтобы плечи пролезли.
С трудом Олави протиснулся в щель –
действительно, нора. Хотя звериной не пахло. А пускай даже и
змеиное кубло ждет его впереди, плевать на это. Пусть от змей
подохну, зато башку мою не получите – это осталось единственной
внятной мыслью парня.
Зажав нож зубами, он пополз, цепляясь
за стенки и протискивая тело вперед, в темноту.
Я лежал в воде, и мне было
плохо.
Ледяная вода затекла уже везде, и от
холода онемело все тело, однако, встать не было сил. В голове,
будто гильдия кузнецов обосновалась, устроила там себе общий цех и
приняла большой заказ, и взялась за его исполнение со всем рвением.
Жутко ныли ребра, им вторил хребет.
Ужасно хотелось блевать, но, хотя
мне, похоже, и было чем, я пока держался, стараясь игнорировать
настоятельные позывы желудка: есть проблемы и посерьезнее. Устроить
себе промывание я всегда успею, гораздо важнее другой вопрос - а
что я тут делаю? Лежа на холодных и твердых камнях, тело почти
целиком в воде, только плечи с толстенной шеей, и тем, что на ней
надето - снаружи.
И еще один, даже интереснее первого:
а кто, собственно, я такой?
«Все «я» да «я». А я –
это...?»
Звучит глупо, но я не знаю. Вернее,
не помню. А еще вернее...
Откуда-то во мне жила стойкая
уверенность, что я, как бы, не совсем человек.
С великим трудом достал из-под воды
руку, провел по гудящей голове, обнаружил, что череп мой ныне
гладко выбрит, а еще нащупал здоровенную шишку.
Открытие не доставило мне радости:
шишка прострелила разрядом боли, а я поприветствовал ее ревом,
плавно переходящим в завывания. И тут же заткнулся – ибо
эхо. Гулкое, страшное, оно на миг заглушило даже
звуки кузницы в моей многострадальной голове.
«Здоров рычать, однако. Вот это
глотка у меня! А раньше я выть настолько страшно, что самому
впору обгадиться, не умел», – пришла откуда-то из
глубины сознания мысль.