Все как-то вдруг разом пошло
наперекосяк, а ведь как хорошо начиналось...
Грых Кривой, одноглазый старик, за
неимением иных кандидатур исполнявший в ватаге обязанности шамана,
лекаря, предсказателя, кашевара, шорника, коновала... да много кого
(за то и таскали с собой, несмотря на преклонный возраст) говорил:
удачи не будет. Он до хрипоты спорил с Эрвигом – атаманом банды,
благо к старику тот старался прислушиваться, доказывая, что затея
наша гиблая. Тыкал пальцем в видимые только ему пятна на печени и
сердце последнего из оставшегося у них барана, находил недобрые
предзнаменования в вое волков и карканье ворон. Он взывал к
известным только ему духам, услаждая тех чудесными ароматами
благовоний, небольшой запас которых взяли с последнего
распотрошенного каравана, и в завихрениях дыма, что плотным столбом
поднимался из священного костра, видел наши кости, которые весной,
как стает снег, достанутся местной живности. Видел тяжелые железные
кандалы на тех, кому не повезло пасть в бою с пограничной стражей –
им предстояло потешить население какого-нибудь задрипанного
городишки своими предсмертными воплями, ибо слишком уж на них
обозлился правитель сего безблагодатного края, чтобы отправить на
рудники, как полагалось бы проделать с обычными
разбойниками.
Настолько обозлился, что поднял в
седло всех, до кого смог дотянуться своей волей и властью.
Пограничная стража, отряды королевских конных стрелков со своими
громыхалками, пришедшие из соседней провинции, шайки мелких
владетелей с челядью и наемниками, польстившимися на обещанную
награду... Слишком много злых людей для пары десятков детей
Оркланда, из которых уже почти все ранены.
Но что поделать – любой обидится,
увидев ободранный до нижнего белья труп своего старшего сына.
По крайней мере, он, Олави, обиделся
бы точно.
Ну, кто же мог знать, что такая птица
может путешествовать с заурядным купеческим караваном? Да еще и без
свиты – не считать же за нее всего лишь четверых охранников, и
купеческая стража тоже не в счет.
Да, это была славная схватка, –
добрый шматок баранины, нанизанный на пыряло, дразнил ароматами
молодого полуорка, и в предвкушении тот улыбнулся, – Хороший бой,
славная добыча. Сын наместника был хорошим воином, и дрался так,
будто и не человек вовсе, а самый настоящий орк, ничем не хуже
самого Олави: выстрелом из маленького громыхала наповал уложил
одного из братьев, и своим длинным узким, но очень острым мечом
подколол еще четверых, хорошо не насмерть. Им собрался, было,
заняться сам Эрвиг, но он, Олави, тоже не пальцем делан – всадил
человеку тяжелую свою стрелу прямо в рожу: кожаная шляпа,
красовавшаяся у того на голове, защитой послужить никак не
могла.
