Писарь снова молча поклонился, разогнув спину только тогда, когда госпожа уходила назад, к злополучному гостиному дому.
Юноша ещё долго смотрел, как грациозно уплывает от него кто-то, пусть на одно утро, но ставший ему близким, а теперь вновь оставляющий Сяо Ту одиноким в этом огромном, мрачном и неприветливом городе.
Поистине, проклятое место! Нигде раньше юноше не попадалось сразу столько нечисти! И дело вовсе не в злых духах.
«Такие же коварные, как лисицы», — чувствовал обиду Сяо Ту.
Отчего все так старательно у него, голодранца, пытаются отнять последнее? Неужто все несчастья, постигшие простого писаря в столь короткое время, связаны с куском драгоценного и, по-видимому, проклятого камня на его шее?!
Сяо Ту приложил руку к груди, где за тканью надёжно был спрятан амулет:
«Вот он – настоящий талисман несчастий», — подумал юноша. — «Да будь он проклят вместе с городом!» — писарь решительно встал, чтобы наконец от этого хомута избавиться: — «Если демон и вернётся, то пусть уж не ко мне!».
Целенаправленно и широко шагая, Сяо Ту снова оказался на улице с лавкой ювелира.
— … Помню тебя, — опять крутя в руках нефритовую подвеску, исподлобья смотрел на писаря торговец.
— Согласен на твою цену, господин, — радостно сообщил Сяо Ту, — пятьдесят серебром!
— Так, то было прежде. — отложил в сторону бесценное украшение лавочник.
— И сколько же дашь теперь? — с опаской поинтересовался писарь.
— Двадцать пять.
— Двадцать пять? — ошарашенно переспросил юноша, и даже покрутил своё ухо: правильно ли он расслышал?
— Всё верно. Двадцать пять. — флегматично повторил лавочник.
— Но как же такое возможно, — возмутился писарь, — всего лишь вчера ты мне обещал пятьдесят, а сегодня, — он быстро пересчитал на пальцах: — ровно в половину меньше!
— Цены меняются, — философски рассудил старик.
— Но, чтобы так быстро! Ты меня не обманешь, господин.
Сяо Ту потянулся было за нефритом, но торговец хлопнул по подвеске рукой, отодвинув ту ещё дальше:
— Ты можешь отказать мне и пойти в другую лавку, вор. Но тогда я сразу же позову по твою преступную душонку стражу.
— Я не вор! — справедливо возразил юноша.
— Так докажи.
А доказательств у писаря, и впрямь, не было. Как же убедить судью в том, что он стал жертвой обстоятельств и злобного демона? По чьей вине Сяо Ту провёл в холодном лесу весь остаток дня и ночь, не имея возможности согреться? Как объяснить, что сей дорогой подарок он получил безвольно? А теперь, не зная, как его вернуть, ещё и продаёт?