Крики клаксонов взвыли в разноголосом
хоре. Миновав проезжую часть, Рейнарт свернул в ближайший двор:
кованая сеть забора, покосившаяся от времени скамья под продрогшим
вязом... и гнилостный нарыв, зависший в воздухе на уровне второго
этажа. Ещё не шрам, но уже не открытая рана. Края Прорехи начали
рубцеваться, стягиваясь к центру, где Вуаль напоминала тончайший
слой кожи, готовой сорваться от неосторожного касания.
Золотистое сияние шрафта отпрянуло,
стоило Рейнарту приблизиться на шаг. Запах гнили сделался густым,
хоть ножом режь, но тьма была пуста. Гайст, если он был, уже
далеко.
Рейнарт потянулся к проделанной в
завесе дыре. Смотреть в бездонный колодец было тошно: там, за
гранью лежал осколок иного мира — то, чего не постичь даже
одарённым.
— Насколько всё плохо? — Лейсбет
стояла рядом, вглядываясь в точку посреди пустоты и не видя ничего,
кроме разбухшего неба.
Он шумно выдохнул, пытаясь
сосредоточиться. Частицы шрафта вели себя необычно. Расчерчивали
пространство города векторами, словно меридианы, нанесённые на
карту. Словно нити канатов, изгрызенные сотней зубов, — они
тянулись к единой точке. Рукотворному узлу.
Направленный хаос.
— Всё плохо. — Он не стал лукавить. —
У тебя остались защитные амулеты?
Бет кивнула.
— Два. Один для Гёды, другой для
себя.
— Возвращайся домой.
— Ну уж нет, я иду с тобой!
Как же они были похожи. Глядя на Бет,
он мог в полной мере представить, какой станет девочка спустя
двадцать лет.
— Мы не знаем, где она. Но если, — он
склонился ближе, — если страхи беспочвенны, куда, думаешь, она
пойдёт? В Департамент? Нет. Вернётся домой.
Он должен был убедить её. Приложить
все усилия.
— Скажи мне, Рей... просто скажи, что
ты видишь.
Должно быть, слепота сводила её с
ума. Сыпала горстями тревогу в полный до краёв сосуд.
— Размеры слишком велики. Не знаю,
сколько гайстов бродят на воле. Как только доберусь, отправлю сюда
оперативников. И позвоню. Просто... иди домой.
Что-то в голосе Рейнарта заставило её
вздрогнуть. На лице застыла нерешительность — Лейсбет колебалась.
Будь её воля — разбилась бы на сотню осколков, чтобы всюду
успеть.
— Хорошо. — Сдалась она наконец. — Я
буду у соседки. Назови номер.
— Три, восемь, две шестёрки, пять. —
В скудости памяти Рейнарта ещё не упрекали.
Бет потянулась вперёд, словно
собираясь сжать его руку напоследок, но вместо этого поправила на
плече сумку и, развернувшись, зашагала прочь. Стук каблуков по
мокрому асфальту растворился в городской суете.