Страха почти не остаётся: только
досада. За то, что послушала и не попыталась вызвать врачей. Ведь
если Дитрих был настойчив — даже в момент, когда едва не терял
сознание, — значит, ему есть что скрывать.
Он не скажет ей. Даже утром.
Энесс всё знает наперёд и не тешит себя надеждой.
Ван дер Гасс просто уйдёт и
оставит её додумывать причину.
«Не простите себе, если со мной
что-то случится?»
Простит.
Конечно же, простит. Что значит
для него одна не в меру любопытная журналистка?..
«Откройте глаза, Энесс, вы
действительно больны».
Покрасневшие пальцы жмут на
кнопку выключателя, и свет в ванной гаснет.
«Это гораздо хуже
проказы».
Возвращаясь в кухню, она
собирает со стола вещи, в панике вытряхнутые из домашней аптечки:
пузырёк остро пахнущего спирта, отрез тонкой марли и швейную иглу,
от вида которой Энесс кривится. Эти минуты были худшими. Пусть не в
жизни, но за последний год уж точно. И нет, она не драматизирует.
Не каждую ночь приходится вскакивать с постели и приводить в
чувство человека, который на дух тебя не выносит.
Который даже «спасибо» не
удосужился сказать, вот что самое обидное.
«Разбудите меня в
семь».
Стоя над кухонной раковиной,
Энесс уверенно заключает про себя: это искреннее чувство
взаимно.
Минутная стрелка подошла к
двенадцати. Энесс отвернулась от окна и сняла с плиты чайник. Она
планировала оставаться гостеприимной хозяйкой до конца, и вовсе
неважно, что скажет следователь, когда проснётся.
Порой она думала, что всё могло
сложиться иначе, начнись их знакомство по-другому. Она ведь не
настолько назойливая и беспринципная, какой её видел Дитрих. Энесс
полагала себя человеком добросердечным и порядочным. Просто
перегнула палку в надежде получить ответ, с кем не бывает.
Прошло уже больше года, а она
по-прежнему помнит гнев — едва сдерживаемую ярость в тёмных
глазах.
— Вам лучше уйти,
мефрау...
— Де Ланге.
— ...это закрытая зона. Вы не
вправе здесь находиться.
— Прошу вас, один
вопрос!..
— А я не стану просить. —
Короткий взмах рукой, и оперативник в форме берёт её под локоть,
уводя за линию. — Прощайте.
Возмущения Энесс уже никто не
слушает...
Как бы она хотела ответить ему тем
же. «Вы не вправе здесь находиться, менэйр ван дер Гасс. Покиньте
помещение».
Но вместо этого — осторожно
коснулась плеча.
— Дитрих?..
Он не сразу открыл глаза. Брови
удивлённо дрогнули, а следом пришла гримаса боли. Энесс включила
ночник — верхний свет был слишком ярким.