Подстраивалась под расписанные по
минутам «сессии», сносила придирки и жуткие привычки, которыми он,
казалось, решил вывести её из себя, чтобы наглая девчонка сбежала
через неделю после знакомства. Впрочем, Гёделе разгадала намерение
почти сразу и просто терпела, пока в один прекрасный день не
приняла условия негласного соревнования. С тех пор дистанция между
ними сократилась до расстояния вытянутой руки, и ей было позволено
оставаться с ночёвкой, когда пожелает.
Она желала всякий раз, когда у тёти
Лейсбет была ночная смена на заводе. Удивительно, но, несмотря на
тысячу и один недостаток, Рейнарт ей нравился. Он просто был
сложным — как твёрдый алмаз с тысячей граней. То вёл себя, как
семидесятилетний старик, то увлекался чем-то настолько, что в
светло-голубых глазах появлялся блеск, роднивший восторженных детей
и гениальных безумцев. У него не было жизни за пределами практики,
с частными заказами он больше не работал. Добровольный отшельник,
посвятивший жизнь изучению Завесы и гайстов, которые приходят с
тойстороны.
Гёделе понимала, почему он не хотел
возиться с несмышлёным ребёнком. Она не только была примитивна в
своём незнании, но и мешала исследованиям, в которые Рейнарт
погрузился с головой. Девочке помогло лишь «чудо»: судьба наградила
даром в тринадцать лет, в то время как у многих возраст Пробуждения
переваливал за два, а то и три десятка. Неудивительно, что в
Университет принимали лишь тех, кто окончил хотя бы десять
классов.
В остальном — правила не слишком
отличались. Как не могли великовозрастные студенты творить магию за
пределом аудиторий, так и ей запрещалось практиковать изученные
формы без пристального надзора. Магия была опасна. Она меняла
изнутри, и далеко не в лучшую сторону. Гёделе ещё не
осознавала всех последствий, но Рейнарт не уставал напоминать.
Прямо сейчас он шагал впереди,
пробираясь под низко склонившимися ветвями ив и шурша прошлогодней
листвой. Под деревьями лежал снег, не таявший в уютной тени.
Белоснежная Лива, которая не спешила менять зимний мех на бурый,
терялась среди белых островков. Гёделе замечала ласку краем глаза,
когда та быстрыми прыжками перемахивала через проталины. Во многом
нрав свободолюбивого зверька напоминал хозяйский: Лива тоже строила
из себя недотрогу и пару раз — прошлой осенью — даже цапнула её за
палец, когда девочка хотела погладить необычного питомца. А потом
привыкла — как и Рейнарт, смирившийся с тем, что Гёделе никуда не
исчезнет.