Прибавив шаг, она поравнялась с
наставником.
— Зачем мы здесь? — Не для любования
пейзажем уж точно.
Она сощурилась, глядя на солнце,
ползущее к горизонту. Гёделе не замечала за Рейнартом любви к
природе. К тому же, хлюпавшая под ногами грязь и мутные воды
Хелскё, нёсшиеся с вершин Ивенара, не добавляли энтузиазма.
— Как твои сны? — внезапно спросил
он вместо ответа. Коротко и сосредоточенно.
— Снятся.
Она пожала плечами. Гёделе так
привыкла к ним, что перестала упоминать. Не то кошмары, не то
видения — они пришли после Всплеска и стали ярче зимой, когда
девочка попыталась постичь суть потока. Шрафта —
если по научному, — состоящего из элементарных частиц, «способных к
изменению порядка протекания естественных процессов в природе».
Заумные слова из книжки, которые она вызубрила наизусть, но суть
поняла, лишь сделав невидимое видимым. Подчинив поток
осознанно.
Голова после этого раскалывалась дня
три, и занятия пришлось остановить. Гёделе знала, чем может
кончиться «передозировка». Последствия бывали разными: от сердечных
приступов до необратимых изменений мозга и всего организма, — чаще
всего недуги копились, как бусины в ожерелье, пока нить не рвалась
под тяжестью груза.
Гёделе боялась об этом думать.
Многие бросали обучение на полпути, возвращаясь к привычной жизни —
магия позволяла. Как говорил Рейнарт: быть волшебником — не просто
талант, это профессия, которую каждый выбирает сам. Правда, магия
не давала отпусков и не прощала измен. Те, кто уходил, больше не
возвращались.
— Каждую ночь? — Рейнарт подхватил
Ливу и привычно опустил в карман. Видимо, нагулявшись в
одиночестве, та была рада вернуться в тепло.
— Почти. — Гёделе наморщила лоб. —
Только я не всегда помню. Перестала вскакивать среди ночи, а к утру
остаётся только след. Осадок. Как знание того, что сон
был. И всё.
Рейнарт кивнул.
— Ощущение страха?
— Скорее... тревоги.
Самое близкое чувство. Мутное, как
лужи под ногами, ожидание неизвестности. И досада оттого, что всё
повторялось. Снова и снова.
Гёделе бежала вверх по лестнице. По
высоким крутым ступеням, которые вились бесконечной спиралью. Она
боялась опоздать, и сердце билось в груди, как безумное. Дыхание
сбивалось; воздух с хрипом вырывался из лёгких. К горлу подкатывал
липкий ком тошноты. Она боялась не успеть, спотыкалась и падала,
разбивая колени. Гёделе не знала, куда бежит. Знала лишь, что
вот-вот случится непоправимое. И когда приходило понимание,
лестница обрывалась, позволяя ей упасть во тьму.