— Я в школе поела. Мне только
переодеться. — Юркнув в спальню, она стянула через голову платье. С
оглядкой на вечер пришлось надеть тёплые чулки, шерстяную юбку и
свитер. Захлопнув дверцу гардероба, она с раздражением выдохнула:
из зеркала смотрела жуткая растрёпа.
— Иди сюда.
Тётя Бет подошла с гребнем и,
развернув её за плечи, принялась за работу. Пальцы легко скользили
по прядям, осторожно расплетая узелки. Две минуты, и тугая коса
легла вокруг головы. Поцеловав тётю в щёку, Гёделе метнулась
обратно к двери.
— Неужели обязательно бегом? Никуда
он не денется.
Девочка мотнула головой.
— Я в прошлый раз кучу всякого
натворила. Не хочу больше. — Зашнуровав размокшие сапоги, она
выпрямилась и посмотрела на тётю с внезапной искрой озарения. —
Слушай, а можно я позову его к нам?
Почему-то раньше эта мысль не
приходила в голову. На протяжении долгой зимы она проводила вечера
под крышей дома номер восемь в переулке Ваасрихт. С наступлением
весны они с Рейнартом стали выбираться на прогулки в те места
Ньив-Дармуна, где редко бывали случайные прохожие. Но до сих пор
она не догадалась пригласить его в гости.
— В воскресенье, например? Ты могла
бы испечь свой любимый вишнёвый пирог. Вернее, мой
любимый, — Гёделе зачастила, но поймав ответный взгляд, осеклась. —
Что?
— Не думаю, что это хорошая
идея.
— Почему нет? Он просто... — «совсем
один». Если бы Рейнарт слышал её сейчас, она бы горела, как спичка,
от испепеляющего взгляда. — Он так много для меня сделал, а
я...
Кастрюля на плите зашипела, звякнула
крышка, и тётя Бет крикнула уже с кухни:
— Обсудим в другой раз, хорошо?
— Хорошо, — почти неслышно ответила
девочка, выходя из дома.
И всё-таки она спросит его сегодня.
Обязательно спросит.
Десять минут по проспекту, две —
наискосок через парк, и вот уже позади осталась дорога, отделявшая
Гёделе от набережной.
У пешеходного моста, опёршись на
перила, ждал Рейнарт.
II
Пологий берег Хелскё тянулся на милю
вперёд. Там, за тремя мостами, шумел столичный порт, но здесь всё
было иначе. Тишина, разлитая в весеннем воздухе, нарушалась только
хрустом гравия под подошвами сапог.
По искрошившимся ступеням они
спустились к воде, пройдя под громадиной моста. У реки ветер
чувствовался острее — жалил щёки, почти как зимой
Нахохлившийся в своём дырявом плаще
Рейнарт напоминал сыча, что выбрался из дупла против воли. То есть
ничем не отличался от себя обыкновенного — недовольного всем
ворчуна-волшебника, к нелюдимому нраву которого она привыкала
полгода.