Ещё пару лет и, глядишь, мечта
сбудется...
Слишком поздно он различает
настоящий удар за обманкой и вместе с противником летит на пол.
Ударяется головой и рычит сквозь зубы. Вместе с алым заревом боли
вспыхивает ярость.
«...Когда я говорю
«лежать» — ты лежишь».
В этот момент что-то страшное
вырывается на волю. Темнота перед глазами разлетается сотней ярких
брызг. Раздаётся хруст костей: хватка противника слабеет.
«Всплеск» — поймёт он нескоро,
когда удивление и страх сойдут на нет. «Победа» — думает Дитрих,
поднимаясь на ноги и сплёвывая кровь. Так ли важно, какой ценой она
добыта?..
— Я заплатил сполна, Барт. Больше не
желаю. — Не притронувшись к стакану, Дитрих резко встал.
Ребята у стены сместились к выходу,
как по команде.
— Не хочешь, значит, по-хорошему? —
Железный поднялся неспеша. — Тогда давай так... У тебя сорок восемь
часов на то, чтобы найти мальчишку. Или что там от него осталось.
Используй свою шмагию — мне плевать. Но если вздумаешь сболтнуть
лишнего...
Дитрих молчал.
— Ты понял?
— Тебе кивнуть? — Огоньки шрафта
заплясали под веками. — Или прикажешь своим парням уйти с
дороги?
— Двое суток в твоём распоряжении,
Гасси. Время пошло. — Барт махнул рукой, и охранники
посторонились.
Он вышел, не попрощавшись. Входная
дверь звякнула, отсекая шум полночного казино. Теперь его не
провожали, и Дитрих оказался в одиночестве под колючей моросью.
В голове было пусто — ни идей, ни
зацепок, ничего. Однако он понял с пугающей ясностью: Барт
ошибался. У Дитриха был второй шанс. Лучший из всех, что могли
быть.
Он упустил его восемь лет назад.
25 марта
I
Зеркало заслуживало шанса.
Старинное, с помутневшим от времени стеклом и золочёной рамой, оно
досталось «в наследство» от прошлых владельцев. Эрьен собирался
вынести рухлядь на свалку, но Энесс настояла: без него угол комнаты
станет пустым и неприглядным. Вот и приходилось дважды в неделю
стирать пыль и раскладывать щётки, кисти и флакончики — чтобы всё
было под рукой. Но что-нибудь всегда терялось.
Прямо сейчас Энесс пыталась отыскать
вторую серёжку среди запасов дешёвой бижутерии. Один четырёхлистник
клевера уже красовался в левой мочке, сверкая фальшивыми изумрудами
в тон зелёному платью. Второй же как сквозь землю провалился.
Встав на колени, Энесс заглянула под
кровать — по опыту знала, что возможно всё. Стоило ей погрузиться в
собственные мысли, и рассеянность брала своё.