Время шло, оставляя до полуночи
пятнадцать жалких часов.
II
Кофе был крепким. Без сахара. В
последнее время Дитрих часто злоупотреблял напитком: сказывался
недосып. Ещё и погода подливала масла в огонь. Ньив-Дармун
заволокло тучами, и радиоприёмник, плюясь и хрипя, объявил о
штормовом предупреждении.
Других посетителей в кофейне не
было. Неперевёрнутые после ночи стулья тянулись ножками к белёному
потолку, так что Дитрих сел у стойки. Снял шляпу, нахохлился, как
вымокший ворон, — грел пальцы, обхватив горячую кружку.
Сводка новостей сменилась бодрой
мелодией, и бариста начал насвистывать в такт. Дитрих не мешал —
ему было всё равно. Лишь бы скоротать полчаса в тепле. Приходить в
Департамент заранее — дурной знак. Он уже и не помнил, откуда
взялось поверье, но следовали ему все от «чистильщиков» до клерков
в бухгалтерии. Может, боялись столкнуться с Ведьмой.
Старуху Шлотман уважали многие
волшебники и боялись почти все, независимо от наличия дара. Своих
настроений она не скрывала, как и активную промагическую позицию,
обивая пороги министерства год за годом. Во многом благодаря ей
права одарённых поднялись на новый уровень.
Палка о двух концах, так считал
Дитрих. Чем сильнее машешь тряпкой перед бычьим носом, тем скорее
получишь под зад рогами. При своём гадючьем уме Шлотман оставалась
женщиной на руководящей должности — кость в горле для многих
традиционалистов.
Хотя терпеть им осталось недолго.
Прозвище не вполне отражало истину — Маргарет шёл всего шестой
десяток, — но для волшебников это солидный возраст. Многие и до
пятидесяти не доживали. Магия попросту истощала организм, съедая
его год за годом. Чем чаще прибегаешь к ней, тем большую плату она
требует — всё справедливо. Но справедливость не утешала.
Дитрих залпом опрокинул в себя
остывший кофе. Достал из кармана мятые бумажки. Пересчитал. Слишком
мало до конца месяца. Проклятье...
Звякнул дверной колокольчик, и в
кофейню вошла... нет, не то слово. Это прочие мефрау входят,
степенно покачивая бёдрами, а Энесс де Ланге влетает в вашу жизнь
подобно урагану — крошечная, несмотря на извечные каблуки, и
стремительная, как имперский бронепоезд. Она обладала необъяснимым
даром оказываться рядом в любой неподходящий момент и быть при этом
в курсе всех событий.
Дитрих потёр переносицу. Дважды
проклятье.