Дитрих почувствовал, как сжались
мышцы живота. Инстинктивно. Как если бы он готовился принять удар
под рёбра. Энесс была тут не при чём. Скорее, вероятность, которую
они упустили. Существование целого... культа? Само наличие рун,
используемых для ритуалов, указывало на связь с чем-то древним и
непостижимым.
Ритуалы канули в прошлое вместе с
«магией-которая-была». Новая магия, возрождённая спустя века,
подчинялась одномоментным формам. Чем больше форм выучишь — тем
дальше продвинешься. Неудивительно, что Дитрих всё время посвящал
практике, а учебники по истории и детские сказки — это не для
него.
С этим придётся идти к Рудо, он знал
куда больше.
— Вы не ответили на вопрос. Я хочу
знать, откуда.
— От... человека, который её знал. —
Теперь Энесс подбирала слова. Плохо дело. Сунула лисий нос в чужую
нору. Решила, что сможет узнать больше, чем следователи ОМБ... и
ведь смогла!
Пальцы скомкали бумажку и сунули в
карман пиджака. Энесс проводила её взглядом. В глазах плескалась
сотня вопросов. Интересно, долго она их сочиняет, репетируя перед
зеркалом? Неважно.
Важно было другое.
— Вы понимаете, что вмешиваетесь в
официальное расследование?
Уж лучше перегнуть палку, чем
подарить иллюзию значимости.
— Я... — Энесс не успела ответить,
как Дитрих с нажимом продолжил.
— Вы отдаёте себе отчёт в том, какие
могут быть последствия? — Холодно, раздельно, почти враждебно.
Главное — отрезвить. Достучаться до
голоса разума. Вряд ли она расскажет историю целиком, а идею
проникнуть в голову Энесс он даже не рассматривал.
— Своим дилетантским расследованием
вы ставите под удар не только себя, но и работу Отдела...
— Дилетантским, значит? — А вот
теперь чашка опасно звякнула. — Много вы узнали за последние дни?
Родные девушек по-прежнему в неведении! Хотите ещё подождать? Чего?
Нового трупа в реке?
В кофейне повисла тишина. Бариста
перестал насвистывать и ретировался в подсобку. Радио захлебнулось
и шипело помехами. Дитрих молчал.
— Так я и думала.
Поднявшись с места, она накинула
плащ.
Дитрих стиснул зубы. Он мог бы
сказать. Объяснить, что ему не плевать. Но любые слова прозвучат
как оправдание, а этого он не допустит.
Единственная женщина, с которой он
делился всем, — это Бет. Она бы знала о встрече с Бартом, пропавшем
пацане и Каролине Вебер, которой они не смогли помочь. Не успели.
Она бы выслушала каждое слово, но не стала жалеть. Просто была бы
рядом...