— Энесс? — Дитрих догнал журналистку
на улице.
— Да? — Кажется, удивилась.
— Обещайте, что не станете искать
Наследие, чем бы они ни было, в одиночку и рисковать
понапрасну.
«А ещё лучше — сидите в редакции и
строчите заметки. Вам за это деньги платят».
— Не простите себе, если со мной
что-то случится?
— Именно так.
Натянутая до предела струна не
лопнула, но ослабла. Энесс улыбнулась. Видимо, оценила его
«искренность».
— Тогда обещайте, что найдёте их. —
Она вдохнула, чтобы сказать что-то ещё, но не стала.
Дитрих понял. «Живыми...»
Она хотела сказать «живыми».
Чуть помедлив, он кивнул.
— Хорошо. — Энесс скрепила их
словесный договор. — Доброго дня, Дитрих.
Он усмехнулся. Знала бы, какой денёк
его ожидает, не бросала бы слов на ветер.
— И вам, Энесс. И вам.
Отойдя на почтительное расстояние,
он привычно задымил сигаретой.
III
Вот уже несколько минут Дитрих
разглядывал телефон. Десять одинаково круглых глаз циферблата
смотрели в ответ. Гудки назойливо пищали из снятой трубки —
протяжные и какие-то больные, они будто жаловались на старый
аппарат и тонкие кабели, что червяками расползались из-под
стола.
Дитрих медлил. Позвонить в полицию
было бы правильно. Тем более, что в участке на Хафдорп-штрат
работали хорошие знакомые. Профессионалы своего дела, которых
заслуживал Хенрик. Несмотря на то, что ему не повезло с отцом,
мальчишка ни в чём не виноват. Его обязаны найти. Не мог
Ньив-Дармун в одночасье обернуться голодной пастью, в которой
бесследно пропало столько человек. Не могла одна магия стать
причиной всему, что творилось в городе...
Дитриху хотелось так думать. Он сам
себе напоминал слепого, который твердил, что солнца нет только
потому, что не мог его видеть.
И листовка, принесённая Энесс, —
тому подтверждение.
В дверь постучали. Дитрих бросил
трубку.
— Через минуту собрание, не забыл? —
В проёме возник Филипп, сверкнув очками. — У Маргарет важное
объявление.
— Рудо?
— Уже там.
— Иду.
Поправив пиджак, он выдохнул.
Значит, разговор с глазу на глаз переносится.
...Прямые и длинные коридоры
Департамента перемигивались лампочками. Служащие стекались в Зал
Собраний, и Дитриху то и дело приходилось с кем-то здороваться,
снимая шляпу.
Войдя, он окинул взглядом ряды
кресел, что стояли широким полукругом, напоминая театральный
партер. В центре зала — платформа с трибуной; у дальней стены с
важным видом топталась охрана. Сразу видно: важные гости из
городской управы пожаловали. Или того выше — из Совета.