— Вот почаще бы вы так приезжали! —
Оленцеро с доброй улыбкой смотрел на гостей. — Веселые и здоровые,
а не как раньше, вконец замученные, а то и вовсе пораненные... — он
поднял кружку. — Племяшка, давай, расти большая и умная и никому
больше не позволяй дырявить ножом тебе бока!
— Спасибо, дядюшка, постараюсь...
Чин-чин!
—
Осасу́на![2]
Кружки встретились над порядком
опустевшим столом.
Увидев, что гости перестали наполнять
тарелки, Мари Доминги поднялась со своего места и заговорщицки
подмигнула мужу, направляясь к выходу из гостиной, хозяин кивнул ей
в ответ и щелкнул пальцами. Все огни в комнате, кроме ярко
пылавшего камина, враз погасли, и, пока удивленные молодые люди
хлопали глазами, привыкая к темноте, хозяйка торжественно ввезла в
каминную залу небольшую поскрипывающую тележку, на которой высился
гигантский многоярусный торт, утыканный множеством ярко горящих
свечей.
Оленцеро, в глазах которого
заискрилось отражение этих огоньков, затянул хорошо поставленным
баритоном:
Сориóнак сури́,
Сорио́нак сури́,
Сорио́нак, сорио́нак,
Сорио́нак
бети́![3]
Закончив петь, он захлопал в ладоши,
к нему с неподдельным воодушевлением присоединились Йон и Мари.
— С днем рождения, племяшка! Ну что,
загадала желание?
— Загадала, дядюшка!
— Тогда туши свечки!!
Молодая ведьма сосредоточенно
оглядела все двадцать семь высоких свечей, потянула воздух носом,
слегка раздувая изящно очерченные ноздри и коротко выдохнула. Все
огни мгновенно погасли, от дымка, курившегося над еще тлеющими
фитилями, у Йона защипало глаза, ему подумалось, что без магии тут
точно не обошлось — даже Оленцеро не под силу было бы так запросто
задуть этот костер.
— Вот и умница! — расхохотался
хозяин.
Щелкнув пальцами чтобы вновь зажечь
свет, он принял из рук жены нож и лопатку, примеряясь, с какой
стороны лучше начать расправу над кондитерским шедевром. Оказалось,
что каждый ярус торта — самостоятельное произведение поварского
искусства: нижняя часть была сделана из воздушного безе и крема,
похожего на каталонский, в середине скрывался нежнейший бисквит с
коньяком, грецкими орехами и вареной сгущенкой, а вершина состояла
из чего-то среднего между суфле и чизкейком с черничной начинкой.
Йон никогда не был сладкоежкой, но здесь просто не мог
остановиться, не отдав должного каждому этажу сладкой башни. На
время затихли все разговоры, если не считать комплиментов хозяйке,
которые та принимала с видимым удовольствием, не забывая отщипывать
тонкой серебряной ложечкой от своей порции черничного суфле.