наполнять кристаллы?
По крайней мере, в моей жизни будет хоть какой-то
смысл.
Сначала сидел на шее матери — из-за меня она работала в два раза
больше, истощая свою Ки, пока не дошла до предела, когда энергия
уже не успевала вырабатываться с той скоростью, с какой она ее
тратила. Плюс постоянное полуголодное состояние, недосып,
переживания из-за меня. А я… я просто жил, ел, играл и читал
записанные ее рукой сказки.
Когда она меня родила, думала, наверное, что у нее вырастет
послушный сын, который будет учиться в школе, помогать ей, когда
она состарится. Возможно, она мечтала, что мой талант будет выше
двадцати, и я смогу найти хорошую работу — не мусорщиком или
подземником, а подмастерьем или приказчиком.
Моя семерка стала проклятьем и для нее тоже. Родиться с таким
талантом — все равно что родиться идиотом, пускающим слюни, или
даже хуже. Я таких видел. Им подают милостыню и без таланта, ведь у
них его вообще не проверяют. Мама, наверное, сразу поняла, что
вынуждена будет кормить меня до конца своей жизни, но не выбросила,
не отказалась, не сдалась. А вот я уже сдался. Полгода нищенского
существования быстро показали мое место.
Если бы я просидел в своей норе еще час, то сам пошел бы
сдаваться стражникам, настолько безвыходным казалось
положение. Но неожиданно я услышал голоса неподалеку.
Тоненький подхалимский голосочек прозвенел:
— Да тут он живет, за ночлежкой старика Чжаня. Сейчас сами
увидите.
Грубый мужской голос что-то невнятно пробурчал, и снова детский
голос:
— Давно уже. Только я считать не умею.
Бежать! Я выполз из шалаша и вытащил одну из досок. Пути отхода
были продуманы с момента заселения в этот угол, ведь я не знал,
каково будет выживать на улице. Мне все время казалось, что как
только я лишусь дома, все злодеи и бандиты Серого района захотят
надо мной поизмываться. Что только не представлялось теми длинными
бессонными ночами: и кровожадные маньяки, с диким хохотом
потрошащие мою тушку, и толстяки со слащавыми улыбками, мечтающие о
молоденьких мальчиках, и коварные черные торговцы Ки, высасывающие
энергию досуха. Реальность оказалась более жестокой: до меня просто
никому не было дела. Но к тому времени, когда я это осознал, способ
выбраться из темного закутка уже был придуман и опробован.
Доску я прислонил под углом к забору и осторожно поднялся по ней
на верхушку. Потом, балансируя на заборе, поднял доску наверх и,
уперев край, накинул второй конец на крышу ночлежки Чжаня.
Вскарабкавшись на крышу, я поднял за собой доску и бросил там.
Хотелось бы посмотреть на человека, что искал меня, но я не стал
рисковать и, улегшись на живот, медленно пополз на другую сторону
дома.