Пинь показала мне, куда складывать хворост, я сдал кожаные
обмотки, тряпку с головы, заплечный мешок и засомневался, что
теперь должен делать. Дневную работу вроде бы сделал, за полдня в
Лесу успел изрядно изголодаться, утренняя похлебка бесследно
впиталась в моем иссохшем животе. Но у меня не было дома, не было
еды и не было понимания, что будет дальше.
Маленькая учительница заметила мое потерянное лицо и помахала
рукой, мол, иди сюда.
- Шико, у нас не так много еды, чтобы делить ее на каждый дом, а
потому женщины готовят на всех. Сейчас как раз обеденное время для
сборщиков хвороста. Пойдем с нами.
Через несколько минут ватага детей вместе со мной вывалилась на
небольшую площадь, где были установлены огромные котлы. В каждом из
них легко можно было сварить целую корову.
Сейчас на огне, настоящем живом огне из настоящего дерева, стоял
только один котел, его содержимое бурлило и кипело, вокруг
разносился умопомрачительно вкусный запах. Казалось, что им одним
можно наесться. Усталая и вспотевшая женщина стояла на деревянной
скамейке и размешивала варево. Первые детишки уже
успели подскочить к ней с тарелками, и она аккуратно принялась
раскладывать еду.
Я не смог определить, что это за блюдо и из чего оно.
Создавалось впечатление, что в котел побросали
разные куски мяса, все овощи и травы, что нашлись в
кладовке, плеснули чуток воды, а потом долго-долго варили до
состояния густого супа или полужидкой каши.
Пинь подсказала, что тарелку и ложку можно взять из общей кучи,
я, сглатывая слюну, дождался своей очереди и набросился на еду.
Это было вкусно! И хотя все ингредиенты полностью разварились и
растеряли свой изначальный вкус, густая горячая масса мягко
ложилась на язык и незаметно проскальзывала в желудок, обволакивая
его столь непривычной для меня сытостью.
А ведь если бы мы с мамой не держались так за домик в Сером
районе, не пытались сохранить себя хотя бы на уровне местного
отребья, то нас бы давно выкинули сюда. И маме не пришлось бы изо
дня в день выжимать из себя последние единицы Ки, чтобы не
потерять работу. Она бы вместе с другими женщинами резала и
чистила овощи, готовила еду для всех и чувствовала себя гораздо
лучше. Ее вечно бледное изможденное лицо зарумянилось от жара
костра, щеки округлились, а тонкая сухая фигурка окрепла и
закалилась. Возможно, она начала перемигиваться с каким-нибудь
поджарым охотником, он приносил ей цветы из дикого леса и
рассказывал страшные байки, она охотно пугалась и смеялась вместе с
ним.