Василий Захарченко ходил на теплоходе второй год. После окончания мореходного училища с красным дипломом и стажировки, его оставили работать на «Достоевском».
Он даже не мечтал о таком повороте в своей судьбе.
Его мечты не распространялись дальше небольшого буксира, или невзрачного пассажирского теплоходика, и каботажного плавания. А тут…
Он третий помощник капитана на круизном дизель-электроходе – белоснежном красавце!
Стоя перед зеркалом и водя бритвой по щекам, он невольно улыбнулся.
Зеркало мгновенно отразило и его юношескую улыбку, и розовощёкое, покрытое светлым пушком лицо.
Он мог бы ещё долгое время не прикасаться к бритве, но ему хотелось выглядеть более мужественно, настоящим морским волком!
Но это не очень-то ему удавалось: молодость, жизнерадостность, и не прошедшая ещё ребячливость выдавали его. Но он старался, очень старался.
Всё видели его потуги, но не насмешничали.
Вася, чтобы казаться старше, надевал на себя маску строгости, но ему не удавалось надолго её сохранить – молодость брала своё.
И сегодня, заступая на утреннюю вахту, он, поднимаясь на мостик, невольно задержался на последней ступеньке трапа: яркое, словно умытое росой, утреннее солнце ласково светило с безоблачного неба.
Вокруг, от края до края, простиралось, покрытое небольшими волнами, море.
Стояло, если бы это было осенью, бабье лето. Но это было лето, самая его середина. Настоящее лето.
Вася невольно закрыл глаза, и подставил лицо солнцу – блаженная улыбка счастья, легла на его лицо.
Но он быстро опомнился, и на мостик поднялся молодым, строгим помощником капитана.
Поздоровавшись со всеми, он вежливо спросил у сидящего на диване старшего помощника:
– Николай Фёдорович, как прошла вахта?
На его вопрос последовал односложный ответ:
– В вахтенном журнале отмечено.
Вася удивлённо посмотрел на старпома – никогда ещё Николай Фёдорович не отвечал таким образом. Он всегда старался помочь молодому помощнику. Он много знал, и был для Васи многогранным источником знаний. А сегодня его словно подменили.