–
Стреляй же, стреляй! – закричал Богданов, вскакивая. – Уйдет!
Пулемет молчал. Богданов выстрелил из «ТТ», Жидята только
головой мотнул. Через мгновение он одолел откос и скрылся за
кромкой берега.
–
Твою мать! – Богданов едва не шваркнул пистолет о землю. – Дура!
Задушу! Собственными руками!
Он
сунул «ТТ» за пояс и пошел к убитому. Пуля попала кмету в шею,
разворотив позвонки на затылке. Шлем валялся в стороне. Богданов
расстегнул пояс убитого, ворочая труп, стащил кольчугу, после чего
ощупал тело. Документов на убитом не оказалось. В одежде
отсутствовали карманы. К поясу кмета, кроме сабли и ножа, был
прицеплен маленький кожаный мешочек. Богданов распустил ремешок,
стягивавший края, – серебряные монетки, штук десять.
Забрав кольчугу, шлем и ремень с саблей, Богданов двинулся к
опушке. «Почему мне так не везет! – думал с горечью. – Чтоб осколок
чуть выше?! Похоронил бы ее здесь. Земля мягкая, песок, без лопаты
могилку выкопать можно. После чего – на восток! Через сутки-другие
– у своих!..
Подойдя к опушке, Богданов бросил трофеи, сел и долгим,
тяжелым взглядом посмотрел на штурмана. Лисикова лежала на
разостланном комбинезоне, босая. «Загораем! – с ненавистью подумал
Богданов. – А командир зайцем бегает».
–
У меня магазин в пулемете кончился, – сказала Лисикова, ежась под
его взглядом. – Пока меняла, вы вскочили. Боялась зацепить.
–
Коней зачем постреляла? – спросил Богданов тоскливо.
–
Думала, вас убили! Тот руку вытянул, вы сразу упали…
–
Десять коней к броду привел, хоть один бы остался! – продолжил
Богданов. – Как самолет вытащить?
Лисикова подавленно молчала. Богданов встал, снял промокший
до пояса комбинезон. Стащил сапоги, выкрутил портянки и заново
обулся. Пошарил в кармане комбинезона. Коробка с папиросами
размокла, к тому же, падая, он ее раздавил. Запасной у него не
было, а курить хотелось до воя. «Самому ее застрелить?» – подумал
Богданов. Взгляд его упал на веточку старика – выпала из одежды.
Хм...
–
Снимай штаны! – приказал Богданов.
–
Зачем? – сжалась Лисикова.
–
Лечить буду. Вот! – Богданов поднял веточку. – Знахарь дал. Сказал:
рана затянется!
Лисикова повеселела и стащила шаровары. Богданов сунул
веточку в рот и стал жевать. Травка слегка горчила, кончик языка
пощипывало. Лисикова покосилась, но промолчала. Богданов размотал
бинт на ее ноге, рванул присохший тампон. Она скрипнула зубами, но
смолчала. Лейтенант выплюнул кашицу на тампон, шлепнул на рану,
заново забинтовал.