К счастью, я так и не научился внимать собственным добрым советам или прислушиваться к своим страхам. В разговоре с Хесусом Кордовой, мексиканским матадором, который родился в Канзасе и прекрасно говорил по-английски – за день до этого он посвятил мне быка на арене, – я спросил, как пройти к «Йолди», и он вызвался меня проводить. Хесус Кордова был отличным парнем, искусным и умным матадором, мне нравилось с ним общаться. Он довел меня до двери номера Антонио и ушел по своим делам.
Антонио лежал на кровати, он был раздет, лишь причинное место прикрыто полотенцем, как фиговым листом. Я сразу обратил внимание на его глаза – самые темные, горящие, веселые из всех, что только видел мир, и улыбку проказливого шалопая. Мой взгляд невольно упал на шрамы на его правом бедре. Антонию протянул мне левую руку – правую он сильно порезал, приканчивая второго быка, – и сказал:
– Присядьте. Скажите, я так же хорош, как мой отец?
Глядя в эти необычные глаза, на эту улыбку, которая растаяла, как и любые сомнения в том, что мы подружимся, я ответил Антонио, что он лучше отца, и рассказал, насколько хорош был тот. Мы поговорили о его раненой руке. Он сказал, что через два дня снова выйдет на арену. Порез был глубокий, но клинок не задел связок или сухожилий. Зазвонил телефон: это была невеста Антонио, Кармен, дочь Домингина, его агента, и сестра Луиса Мигеля Домингина, матадора. Я извинился и отошел, не желая мешать разговору. Когда Антонио повесил трубку, я вернулся, чтобы попрощаться. Мы договорились встретиться в «Эль-Рей-Нобле» и расстались друзьями.
На тот момент Луис Мигель Домингин уже завершил карьеру. Мы познакомились с ним на его ферме Вилла-Пас недалеко от Саэлисес, между Мадридом и Валенсией. С его отцом мы были знакомы много лет. Он был хорошим матадором в годы, когда выступали два великих матадора, а впоследствии превратился в умелого и успешного бизнесмена, разглядев талант Доминго Ортеги и став его импресарио. У Домингина было трое сыновей и две дочери. Все мальчики стали матадорами. Луис Мигель оказался очень способным во всем, был отличным бандерильеро и, как говорят испанцы, «torero muy largo», то есть располагал обширным арсеналом пасе и элегантных трюков, мог делать с быком что угодно и убивать чисто, если хотел.
Домингин-старший предложил по пути в Валенсию заехать на недавно купленную Луисом Мигелем ферму и пообедать там. Мы с Мэри и Хуанито Кинтаной (это мой старый приятель из Памплоны, с которого я писал хозяина гостиницы Монтойю в «И восходит солнце») после нескольких часов дороги по июльской жаре Новой Кастилии, где раскаленный ветер из Африки поднимал пыль с разбитых дорог, вошли в прохладный, тенистый дом.