Среди этих людей были мужчины и женщины, старики и дети. Под их кожей будто бы не было ни кровинки, таким безукоризненно белыми казались их лица.
Я шёл через толпу, пока совсем не выбился из сил. Мои ноги отказывались повиноваться и дрожали; я упал на колени и перевёл дух.
Тогда я и заметил перемену.
В глазах каждого их окружения загорелись жёлтые огоньки Сначала тусклые, как пламя угасающей свечи, постепенно они становились ярче – настолько, что смотреть было невозможно. Я сощурил газа, но это не помогло. Теперь легион мёртвых смотрел на меня.
Желтизна их глаз не освещала ровным счетом ничего. Никто, в том числе и я, не отбрасывал тени. А сияние становилось ярче.
Я слышал этот свет. Неровным гудением он вливался в мои уши, заставляя их болеть.
Обеими руками я закрыл глаза, но не мог избавиться от слепящей иллюзии. Я кинулся вперед и ударился – видимо, о ноги стоящего впереди.
Они окружили меня. Я чествовал, как их руки легли мне на плечи, на спину. Еще немного – и разорвут.
Последним, что я вспомнил, были лица моих жены и сына.
Заблеяла овца.
Я оказался в кромешной тьме и решил, что ослеп. Через время я понял, что больше не ощущаю ледяных рук, и осторожно открыл глаза.
Вокруг было пусто. Ни одного отпечатка подошвы на пыльной равнине.
Я заплакал и не смог выжать из себя ни единой слезы. Как хотел я выбраться из этой мрачной пустоши!
Овца снова позвала, и я пошёл.
Вдали я снова увидел людей. Мой страх был настолько силён, что в спешке я попытался повернуть в другую сторону. Ничего не вышло – в любых направлениях передо мной были люди.
Я решил, что ни за что не пойду к ним, и в ту же секунду почувствовал приближение тени.
Мне не оставили выбора.
Казалось, страхи мои были напрасными: в этот раз мне уделили еще меньше внимания.
На многие километры вперед и в стороны передо мной простиралось кладбище. Тысячи безымянных могил маленькими холмиками взрывали землю. У каждого холма сидел человек.
Я видел мужчин, безучастно глядящих на могилы. Женщин, щекой прижавшихся к земле. Детей, двумя руками зарывшихся в грунт.
Вначале осторожно, а затем осмелев, я проходил через бессчетное количество безмолвных рядов. Никто не поднял головы, чтобы оглянуться на меня. У каждого здесь было своё дело и своё горе. Они ждали.
Постепенно я дошёл до конца. В этом месте я был лишним. Скорбь не знает тревог.