— Ты тоже не ангел.
Обменявшись любезностями, они надолго замолчали.
Потом Глен неожиданно попросила его рассказать о Земле. Она ее
почти не помнила. Он добросовестно рассказал. Получилось
страшненько. Из рассказа следовало, что дышащий на ладан животный и
растительный мир планеты ведет неравную борьбу за существование с
неконтролируемо плодящейся и мечтающей о бессмертии, полуразумной и
продолжающей деградировать, всепоглощающей и ненасытной
биологической массой.
Потом Вадим попросил Глен рассказать о Хорке. Она сделала
краткий обзор. Получилось еще страшнее. Та же самая биологическая
масса из-за полного отсутствия животного и растительного мира в
припадке деградации и ненасытности грызла и душила саму себя.
Потом воздух содрогнулся (будто испугался услышанного), черная
тень промелькнула перед лицом, заставив непроизвольно моргнуть,
стены едва качнулись, а успокоившись, слегка изменили очертания.
Сейчас это было хорошо заметно. Но главное — на центральном колодце
опять появилась тяжелая металлическая решетка.
Свершилось! Добро пожаловать на Теллуру!
Келли вскочила и, затравленно озираясь, обошла вокруг колодца.
Вадим и Глен поднялись не сразу, силы и желание бороться дальше как
бы оставили их на минуту-другую. Они мрачно переглянулись. Вот она
Теллура — надежда на спасение и немой упрек, символ процветания и
предвестник смерти. Да, колонисты обречены, теперь в этом не было
никаких сомнений.
Первой взяла себя в руки Глен.
— Вариантов нет, — сурово сказала она. — Действуем как задумали:
ты ничего не помнишь, я свихнулась и нуждаюсь в длительном лечении…
Когда будешь договариваться насчет корабля, поинтересуйся, нет ли
на орбите какого-нибудь транспортника, может быть, удастся вывезти
еще хоть кого-нибудь. Жаль что у нас всего трое суток!
— А она откуда взялась? — Вадим указал на Келли.
— Ты ничего не помнишь, — с нажимом повторила Глен. — Надеюсь,
она станет моей соседкой по палате… Идем!
Выход из тоннеля слепил полуденным солнцем. Несколько часов,
проведенных в полумраке гайки, обострили зрение до предела. В
настоящий момент это сильно мешало. Прикрывая глаза рукой и почти
ничего не видя, Вадим спрыгнул на болезненно-белую равнину. Рядом
бухнулись Глен и Келли.
Равнина вдруг ожила! Она вздыбилась, зашевелилась, повисла на
руках, схватила за горло. Вадим захрипел, вывернутые запястья
намертво сковало чем-то скользким и горячим. Он не сопротивлялся,
он покорно ждал окончания экзекуции.