Первые ноты, низкие и протяжные, и
впрямь принадлежали ему. Что ж, не так трудно, как показалось
сначала. Потом ему помогла Сандра, включилась, и сразу стало легче
— как глоток свежего воздуха. Белка послушно оттеняла их
перекличку барабанной дробью то тут, то там, но пока это не имело
особого значения: так, разминка.
Играть в паре с Санькой всегда было
сущим наслаждением: Сашка шел за ней, почти не глядя, полностью
полагаясь на ее чуть более высокое мастерство и гораздо большую
уверенность в своих силах. Когда же она покидала его, устремляясь
вверх, он вполне уверенно держал партию, встречая ее ласково, когда
она возвращалась —словно акробатический этюд, когда Сашка в роли
нижнего гимнаста подбрасывал партнершу вверх (в реале он бы
проделать этого не мог: Санька, скорее всего, весила ненамного
меньше него).
Теперь дело оставалось за
барабанщицей: сможет ли она держаться с ними вровень? За взрывом
первой трети пьеса успокаивалась: игру вела скрипка, альт ее
поддерживал, а ударным оставалось только отбивать ритм. Если они не
сорвутся с самого начала…
Они сорвались. Барабаны не вступили,
какое-то время скрипка и альт продолжали вдвоем, но было совсем не
то: мелодия потеряла половину прелести, утрачивая законченность и
превращаясь из мощного и радостного отрывка в нечто куцее, даже
одинокое: без ударных мелодия сразу же утратила большую часть
энергии, став почти примитивной.
— Ну и чего? — спросил Сашка довольно
сердито, глядя на Белку.
— Я не успела дочитать,
— буркнула она довольно резко и повела плечами, скидывая шаль.
Под шалью обнаружились белая футболка и темно-синие шорты.
— Ну извините!
— Там легко, потом одна вариация все
время повторяется, — сказала Сандра. — Теперь дочитала?
— Теперь да, — нейтральным тоном
ответила Бэла. — Прошу прощения. Давайте сначала?
— Давай… — недовольно сказал Сашка.
Ему казалось, что второй раз он точно не сможет повторить
вступление, не сфальшивив — кажется, первый раз ему удалось только
чудом. Однако чудо повторилось: ноты пошли ровно, гладко, словно
упали уже на проторенные рельсы, как эфирный поезд; фарватер был
знаком. Низкие, саркастические ноты заскользили ровно и плавно,
потом в него влилась новая струя, — Санька — и в нужном месте
таки прервались дробью радостных ударов. Сашка чуть было не сбился:
это было неожиданно. У девчонки оказалась твердая рука и эта самая
сумасшедшая страсть, которая отличает барабанщиков и скрипачей — но
в барабанщиках она сочетается, вдобавок, с настоящим безумием. А
что вы хотите от людей, которыми целыми днями только и делают, что
колотят по всему палками. Безумный удар, дробь… второй удар…
helvete, как говорит Санька, а ведь пошло! Пошло! Хотя и
странновато звучат глухие удары тамбурина там, где должен быть
барабан, но уж ладно.