Вопрос о том, почему для первохрама выбрали именно этот уровень,
отпал сам собой — просто спуститься ниже живому человеку было бы
крайне затруднительно. Собственно, каверна стала своеобразным
компромиссом между пожеланиями Фола и возможностями его жнецов. Но
даже так они едва не прогадали, потому что, кроме меня, за целую
тысячу лет никто не сумел сюда добраться. И еще бы столько же
времени не пришел, если бы владыка ночи не расщедрился на
благословение.
Одним словом, получалось, что носить зеркальную броню за
пределами храма я все-таки мог. Причем сколь угодно долго, не
опасаясь при этом оказаться намертво в ней запаянным. Но дальше
одного пешего дня пути от столицы и ниже доступных мне слоев Тьмы
Ал советовал не заходить. По крайней мере до тех пор, пока не
войдет в полную силу.
Насчет невидимости он тоже согласился, что штука полезная, и
сообщил, что теперь я могу использовать ее по собственному
усмотрению. Для этого достаточно было лишь высказать свое желание
вслух. Но, поскольку наличие второй брони делало меня в
определенной степени от него зависимым, то с новшествами я решил
поосторожничать. И этим же утром стряс с алтаря обещание, что он по
первому же требованию избавит меня от своего присутствия и не
станет вмешиваться в мои дела, пока я не посчитаю нужным его об
этом попросить.
Уже уходя, я вдруг вспомнил о Мэле, который на протяжении всего
дня упорно держался в тени. И едва не споткнулся, обнаружив, что
стремительно возвращающая прежний облик кукла тоже щеголяет в
серебристом доспехе. Более того, в это самое время Мэл как раз
пытался придать себе невидимость, и у него, надо сказать, неплохо
получалось. Так что ему не надо было большую часть времени
проводить на нижнем слое — теперь, чтобы следовать за мной на
темной стороне, ему достаточно было попросить алтарь об услуге.
— Спасибо, Ал, — бросил я, оглянувшись на «наковальню». — Я был
неправ: ты действительно очень полезен.
Алтарь никак не отреагировал. Но когда я поднялся по лестнице и
вышел в призрачный город, на снегу все же проступило мимолетное:
«Пожалуйста».
На этот раз я проснулся оттого, что на прикроватной тумбочке
яростно вибрировала зачарованная монетка. Звук от нее шел такой,
словно изнутри на столешницу набросился злобный термит и теперь
грыз ее, грыз… вместе с моими мозгами. Так что волей-неволей
пришлось открыть глаза, сесть, накрыть дрожащую монетку рукой и,
бросив взгляд на улицу, где еще толком не рассвело, буркнуть: