Работать с ее статуей оказалось не в пример легче, чем со
статуей Фола. Камни здесь были намного крупнее, но при этом, как ни
удивительно, оказались менее тяжелыми и сил вытягивали гораздо
меньше. Так что мы с Алом без перерыва проработали остаток дня и
остановились, лишь когда громко щелкнул прихваченный мною из дома
хронометр.
Я с некоторым недоверием взглянул на прибор, но колбы и впрямь
показывали приближение полуночи. А я не только не устал, но даже не
проголодался толком. Хотя, быть может, откат придет позже? Кто этих
женщин знает? Вдруг это всего лишь уловка, чтобы мы побыстрее
справились с задачей?
«Перерыв?» — тут же соткались на полу передо мной серебристые
буквы.
— Да, пожалуй, — задумчиво согласился я, складывая на постамент
последний отломок. После чего оглядел то, что у нас получилось, по
достоинству оценил выложенные из камня изящные ступни, наполовину
прикрытые куском такой же каменной туники, и с тихим смешком
признал: — Красивые ножки. Такие грех не закончить в ближайшие
несколько дней.
«До завтра», — снова написал Ал и широким ручейком вытек из-под
обломков. После чего вернулся на свое законное место, обратился в
наковальню и застыл неподвижной глыбой, снова позабыв снять с меня
зеркальную броню.
Насчет вчерашнего я его, кстати, спросил. Но из сбивчивых
объяснений понял одно — пока в первохраме оставалась хотя бы одна
серебряная капля, алтарь действительно мог выходить за его пределы.
Правда, только внутри живого носителя. Вопрос заключался лишь в
расстоянии. Поскольку в первый раз Поводырь утянул меня слишком
глубоко от храма, то, чтобы сохранить мне жизнь, Алу пришлось
перейти в мое тело полностью. Причем, пока я болтался на глубине,
все было терпимо. Но как только я поднялся ближе к поверхности,
алтарь, оставшись без связи с первохрамом, начал быстро тяжелеть, а
я на это оказался не рассчитан. Соответственно, на верхнем уровне
принял на себя почти весь его вес и непременно бы сдох, если бы не
сумел вовремя вернуться в храм.
Мои подозрения насчет того, что алтарь не на всяком слое
способен переходить в жидкое состояние, тоже подтвердились. Как
выяснилось, чем глубже во Тьме, тем проще Алу было менять форму.
Собственно, эта каверна — максимально допустимый уровень, где он
мог делать это без носителя. На моем привычном слое он бы
моментально обратился в камень или железку. А в реальном мире,
подозреваю, мы бы и вовсе не сдвинули его с места, потому что силы
в этой болванке хранилось немеряно. Даже с учетом того, что за
тысячу лет Ал серьезно ослаб.