Я всё бросила и закрыла руками лицо. Сидеть на голой земле
неудобно, особенно когда юбка задралась и щиколотки щекочет трава,
но пошевелиться не было сил. Мы столько бежали. Столько старались
уйти подальше, чтобы оказаться в безопасном месте и хотя бы на час
забыть о преследователе! Спали урывками в сараях, в брошенных
избах, даже в лесу под соснами! Шли куда глаза глядят, только бы
идти.
А теперь, когда до деревни, которую я считала последним
прибежищем, всего час пути, вон над деревьями вьётся дым, пришлось
свернуть в сторону. Малинка даже не поняла вначале, что случилось,
может, думала, я балуюсь, может, что решила перед встречей с людьми
в тени отдохнуть. Потом пришлось сказать, конечно, что в обжитых
людьми землях нам спасу нет, и путь наш теперь лежит в Тамракские
земли и слушать возмущённые крики. Как будто других неприятностей
мало!
Нос так жутко зачесался, что я всхлипнула. Малинка тут же упала
рядом и заплакала:
- Если бы мама была жива...
Пришлось, как обычно, утирать чужие слёзы, обнимать её
крепко-крепко за плечи и шептать на ушко что-то бессмысленное.
Кроме друг друга у нас никого больше нет, сестра прижалась ко мне и
замерла. Как же она боится, я чувствую каждый её испуганный вдох,
как будто что-то грудь туго сдавливает. Я прошептала:
- Знаю, Малинка, всё знаю. Но мамы больше нет.
Нос зачесался ещё сильнее, и выдержка подвела. Реветь белугой
девице, которой уже девятнадцать стукнуло просто позор, но что
поделать. В смысле, что ещё делать-то?
- Не реви. - Возмущённо сказала Малинка, отпрянула и сама
подобрала сумку. Стала её завязывать. А руки-то дрожат!
- Почему не реви? Тебе же можно!
Иногда я перестаю быть взрослой и веду себя как ребёнок, но тут,
в лесу, этого никто не увидит, а сестре я могу показаться любой.
Только вот не любит Малинка, когда я раскисаю и плачу. Понятное
дело, самой-то плакать приятнее, да ещё когда со всех ног утешать
бросаются!
- Может, у Великого князя помощи попросим? - Её голос словно
разбух от слёз и гундосил. - Расскажем, что отчим хочет нас
извести, чтобы всё хозяйство себе забрать. Может, заступится?
- Ага, как же. И кто нам поверит?
- А почему нет?
- Малинка, - Боги, ей всего шестнадцать, а придётся становиться
взрослой наравне со мной. - Наш отчим князю дальний родственник,
понимаешь? Ты понимаешь?