– Сплошные авторские находки.
На обложке журнала, о котором они говорили, едва помещалась оплывшая физиономия. Девушка, красивая полуазиатка, пожимала плечами:
– Триста пятый, он дорогой?
– Если бизнес-плюс, то да. Но брать нужно в любом случае.
Этот дом с орнаментом и решетками мне давно нравился. Мы чуть не купили здесь квартиру, даже внесли залог, но в решающий момент сделка сорвалась, кому-то квартира оказалась нужнее – и мы поселились в соседнем доме. А недавно на «нашем» балконе кто-то соорудил голубятни. Разрисованные подсолнухами, они напоминали шкафчики в пионерском лагере и стояли вдоль стены между окнами. Сами окна, узкие и ячеистые, открытыми я никогда не видел, даже шторы ни разу не раздвигались. Кто жил за этими окнами? Мне представлялась пожилая пара «с судьбой». Он – знаменитый советский карикатурист или поэт-песенник. Звезда оперетты, кумир 60-х – она. Не торгуясь, выкупили его родовое гнездо. Или ее, неважно. Живут одни, воспитывают внука. Почему-то родителей этого несчастного внука я сразу похоронил в автокатастрофе. Снова и снова оглядывая террасу, я хотел верить, что эти люди сидят рядом.
Заказывают десерты или кофе – как эти старики, например – или молчат, поскольку все уже сказано.
Я перевел взгляд на художника. Он улыбался тому, что рассказывала «маечка», а сам показывал глазами на мой телефон (это была его черта, играть две роли). «Номер мертвого человека», – написал он в сообщении.
На следующий день после того, как жену забрали в клинику, к нам в агентство позвонили.
– С вами говорит младший следователь… – Далее шла нелепая гоголевская фамилия. – Мы хотели задать несколько вопросов господину…
В трубке зашелестели бумагами. Я поднял глаза на секретаря.
– Еще раз, откуда? Она сделала страшное лицо и помотала головой.
Откашлявшись, на том конце представились полностью, сделав ударение на последнем слове: «…по борьбе с экономическими преступлениями».
– Нас интересуют счета… – Он начал перечислять реквизиты. – Сегодня можете подъехать?
Я отказался, сославшись на семейные обстоятельства. А внутри все похолодело.
– Жена рожает… На том конце согласились:
– Завтра в девять мы у вас – нормально?
Несколько минут я сидел без движения, сжимая мокрую от пота трубку. Потом повернулся в кресле. Пять пар глаз смотрели из-за мониторов, но что я мог им сказать? С этого момента наша судьба висела на волоске, и людям, которые только что позвонили, ничего не стоило перерезать его.