Двигающийся снежный холм замер, не
дойдя до человека с собакой каких-то трех метров. Буян продолжал
рычать, все громче и злее. Серебров, боясь опустить ружье, поспешно
вытирал о предплечье внезапно вспотевший лоб. Холм не двигался.
Ждать неизвестно чего было
невыносимо. Если бы не рык Буяна, страх бы уже давным-давно ушел,
уступив место глухому стыду. Но матерый пес продолжал глухо
ворчать, а когти его врезались в утоптанный снег, делая боевую
стойку более уверенной и непоколебимой. Буян готовился к драке.
Серебров тоже готовился, правда, все еще не понимал, к чему.
Напряженный указательный палец нервно поглаживал изогнутый клык
спускового крючка. Достаточно было крохотного усилия и сотой доли
секунды, чтобы нарезное жерло вытошнило огнем и смертью…
Сотой доли не хватило.
Равно, как не хватило и целой
секунды.
Снежный горб вспучился, взорвался
мощным фонтаном снега прямо в лицо Сереброву, залепляя глаза,
сбивая прицел, дезориентируя. Он скорее почувствовал, чем
действительно увидел, как из сугроба вынырнуло бледное и отчего-то
совершенно безволосое тельце. В невероятно прыжке, с легкостью
преодолев трехметровую отметку, оно с силой врезалось в грудь
охотника, опрокидывая его на спину. Серебров грохнулся на снег,
показав темнеющему небу подошвы унтов. «Сайга», недовольно рявкнув
куда-то в сторону леса, отлетела, едва не выломав руку.
Извиваясь всем телом, в попытке
сбросить с себя невидимого зверя, охотник смахнул с лица липкий
снег, и впервые увидел это… Увидел и замер, придавленный
парализующим, отнимающим волю к сопротивлению страхом. Верхом на
нем, скаля два ряда мелких, но острых зубов сидел ребенок. Тощий,
синий от холода, невероятно уродливый, но все же ребенок. Серебров
нипочем не смог бы ответить, откуда у него взялась такая
уверенность. Было в оскаленной морде что-то такое… какая-то черта,
общая для всех детенышей, от котят до крокодилов, от человека до
волка.
Оцепенение прошло, когда существо
взмахнуло рукой, и грудь охотника взорвалась от острой режущей
боли. В прорехи куртки, уже набухающие от крови, радостно метнулся
ледяной зимний воздух, и давление на грудь тут же исчезло. Лишь
мгновение спустя, услышав за спиной яростное рычание, переполненное
злобой и тщательно сдерживаемой болью, он осознал, что существо
целилось ему в горло и не попало лишь по одной причине — лохматой,
сорокакилограммовой причине, которая, судя по звукам, в данный
момент насмерть билась за своего хозяина.