Агнесс говорила о младшем брате Эдриана – темном генерале Данте, которого я видела всего лишь пару раз.
Впечатление он производил устрашающее.
Если Эдрианом все восхищались, то Данте откровенно побаивались.
– Я могу стать императрицей и родить наследника! – с восторгом продолжала Агнесс. – От одной только этой мысли дух захватывает!
– А как же… Как же я?
– А что ты?
Агнесс пожала плечами и подошла к краю ротонды, который не был огражден перилами, любуясь красивым видом.
– Мне кажется, ты забыла, кто ты на самом деле. Забыла о своем происхождении. Эдриан просто тебе напомнил.
– Я – дочь барона, – собрав остатки воли в кулак, выговорила я. – Такая же аристократка, как и ты!
– Такая же? – Агнес тихо засмеялась – этот звук напоминал мелодичные переливы колокольчиков. – Твоя мать была обычной крестьянкой, которую мой отец по-быстрому отодрал в стоге сена. Ты выросла на ферме и всю жизнь доила коров. И внешность у тебя соответствующая – в свою мамашку-скотницу. Внешность рябой недалекой деревенской девки. Не только внешность, но и нутро. Ты совсем не похожа на аристократку, сестренка, как бы ни пыжилась ею стать. Ты не из того теста.
Когда Эдриан прилюдно унизил меня и отказался от нашего брака, то я не знала, может ли мне стать еще больнее.
Оказалось, может.
Может, доказала Агнесс.
Моя сестра, от которой я не ожидала настолько жестоких слов.
– Но отец ведь признал меня и наделил титулом! – не выдержав, зарыдала я, хотя плакать сейчас перед Агнесс казалось самым унизительным из всего, что я сегодня пережила. – Госпожа Мерседес приняла меня, ты меня приняла! Вы сказали, что теперь мы – одна семья!
Сестра медленно повернулась ко мне и я поразилась, насколько изменилось ее лицо.
Обычно милое, участливое и располагающее к себе, сейчас оно напоминало треугольную морду змеи.
По губам Агнесс скользнула усмешка.
– Неужели ты и правда поверила в то, что мы бы принять в свою семью такую тупую корову, как ты, Фифи? А Алый генерал Серинити, блестящий Эдриан Сальваторе мог взять тебя в жены по-настоящему? Тупорылая доярка… Как же ты могла так много о себе возомнить?
И я упала на колени, сраженная резким переходом от милой заботливой сестренки к отвратительной паучихе, заманившей меня в свою паутину и вонзившей ядовитые жвала прямо мне в шею.
Захлебываясь слезами, я хотела крикнуть, как она могла, но у меня не получалось вымолвить и слова.