– Не купцов, а землю нашу и наши семьи.
– Сиди уж! Пей!
Бажен опять уснул, но снов уже не видел, спал, как убитый. Рядом
лежал Всемил, он так и не проснулся.
В синем небе высоко летал сокол, искал, чем бы поживиться. Не
было ему дела до спящих человеческих детёнышей. Больше всего сокол
любил свободу. Вольный ветер, упругий воздух под сильными крыльями,
вот и всё, что нужно для счастливой жизни. Он медленно парил над
землёй, высматривая добычу. Тень от его крыла промелькнула по лицу
подростка, но тот ничего не заметил.
Бажен тоже любил свою свободу, но она ограничивалась деревней,
полем и лесом. Нигде больше он не бывал, даже в Ростов не
отпускали, хоть и просился поехать с дядьками. Он мечтал о дальних
неизведанных краях, хотел увидеть чужое небо. Любопытно ему было
узнать, что там, какие люди живут, каковы обычаи. И не знал, что в
скором будущем его мечты свершатся.
Когда Бажен проснулся, в голове будто стадо коров прошлось. Во
рту появился неприятный привкус от медовухи. «Что за гадость, –
подумал он, – как её пьют?» А ведь, когда пил, вкусной
казалась.
Мужики продолжали шуметь, перебивая друг друга. Женских голосов
не было слышно. Раздался зычный голос дядьки Житко, он был самый
трезвый из всех.
– Глядите, гости к нам пожаловали!
Бажен поднялся. Отряхнул рубаху от налипшей травы и углядел трёх
всадников, едущих не спеша между дворами, оглядывая гулявших
мужиков. Двое похожие, как братья (один черноволосый, а другой
русый), лет двадцати, а третий – глубокий старец. Одеты не как
крестьяне, в дорогие одежды, поверх них – тонкие кольчужки да
плащи. Искусная работа, так шьют для богатых людей. К поясам были
приторочены ножны с широкими одноручными мечами, за спинами – луки
с колчанами, полными стрел. Никак бояре пожаловали.
– Гостям мы всегда рады! – Житко пригласил приезжих к столу.
Странники спешились, привязали коней к заборам. Луки с колчанами
оставили рядом с конями, ножен снимать не стали. Степенно
поклонились хозяевам и вошли во двор.
– Звиняйте, что не по-барски, – сказал Житко, поднимаясь гостям
навстречу.
– Мы неприхотливы, добрый человек, – ответил старик, и лицо,
покрытое рубцами и морщинами, осветилось улыбкой, несвойственной
столь боевому виду.
Поддержав ножны, присел на лавку и кивнул своим товарищам, чтобы
размещались.