— Именем Джассара, повелеваю:
изыди!
Склизкая пятерня содрогнулась и
потеряла целостность, щупальца мелко завибрировали и закорчились,
словно демонические отродья от звуков слова Божьего, но
последовавший вопль, донёсшийся откуда-то снизу, из-под костей,
причинил такую мучительную боль, что Тобиус забился в конвульсиях,
едва не утопая под слоем слизи. Каждая частичка его существа
вибрировала болью на грани умопомешательства.
Никогда не произноси этого имени,
волшебник! Иначе разделишь мою боль.
Слова Шепчущего начали достигать
сознания, лишь когда муки немного утихли. Маг еле мог мыслить, всё
восприятие тонуло в болевом тумане, но вот над ним распростёрлась
вновь колыхавшаяся серая длань.
Смотри. Смотри волшебник. Славное
знамение в небесах.
По мановению осклизлых пальцев туманы
расступились над болотом и стала видна бездонная чернота. Там, куда
стремился перст указующий по черноте скакала кавалькада ужасных
всадников, верхом на костяных конях и чудовищах, сопровождаемая
сворой жутких гончих. Раздавались голоса рогов, громкое гиканье,
холодивший душу смех, и невзирая на расстояние, во главе кавалькады
можно было разглядеть короля в некогда прекрасных латах.
Король Дикого Гона обнажил чёрный меч
и пронзил им небеса, по которым скакал его конь. Он мчал вперёд,
оставляя за собой рваную рану, сквозь кою проливалась краснота.
Кавалькада исчезла, но огромный красный шрам кометы остался,
растянувшись от края до края небес.
Они возвращаются. Глупцы думают,
что могут остановить их. Глупцы думают, что могут подготовиться к
их появлению. Глупцы лелеют надежду. Скоро глупцы узнают, что
ошибались. И когда Господа вернутся, ты будешь приветствовать их.
Ты, волшебник, тот, кто открыл им дорогу. Возрадуйся!
Щупальца потянулись к нему вновь,
длинные, извивающиеся, живые гнилой, затхлой, мёртвой
жизнью, что влачится ужасными тварями на дне морских глубин.
Возрадуйся! Протяни руку и стань
их избранным, любимым рабом! Могуществом своим ты покоришь все
троны мира и славою своей затмишь память об Узурпаторе! Весь мир
будет твоим! Ну же, протяни руку, волшебник!
Тобиуса забила крупная дрожь, он
попятился от руки, из чьих щупалец полезли когти, от руки, которая
кровоточила всеми глазами.
— Никогда! Джассар мне свидетель!
Никогда!
Шепчущий застонал и ударил наотмашь
ослепляющей болью. Тобиус выстоял, не позволил костям вывернуться
из суставов, не позволил вытечь глазам, а позвоночнику — вырваться
из спины. Он сковал себя волей и заставил двигаться, идти, бежать
прочь. Куда угодно, лишь бы подальше от щупалец.