— Стой… глупец… — пропыхтел, спеша к нему азиат. — Иди… за мной.
Иначе… иначе тебя убьют быстрее, чем добежишь до конца улицы…
Хорошая новость: сегодня в городе-тюрьме Вергилия пытались убить
всего один раз.
Плохая новость: сегодня в городе-тюрьме Вергилию предстояло
самому убить троих.
Усугубляло ситуацию то, что он не знал, кто станет третьей
жертвой. Как правило, сигналы он получал ночью. Простой шифр,
понятный только ему. Одинокий фонарь около Мясорубки. В темноте он
напоминал согнувшегося великана с перегоревшей лампой вместо глаза.
Днём этот великан в полудрёме следил за обитателями города, а ночью
просыпался. Проснувшись, моргал несколько раз (в зависимости от
того, сколько узников надо убить). И после небольшой паузы быстрыми
миганиями отбивал алфавит, по которому Вергилий узнавал, как зовут
его будущих жертв.
Этой ночью фонарь отбил троих. Ссыкун. Альфач. Ж.
Ссыкуна он знал. Мелкая сошка из банды красных комбезов.
Трусливый лохматый коротышка, похожий на облезлого шпица. Вергилий
терпеть не мог ссыкунов. И шпицев тоже. А потому несказанно
обрадовался, когда те, снаружи, велели убить Ссыкуна.
С Альфачом было сложнее. Садист в чёрном комбезе отличался
буйным нравом, огромной силой и чрезвычайной осторожностью. Но
имелась у Альфача одна маленькая слабость, о которой знал только
Вергилий. Правда, убивать Альфача не хотелось, чёрный комбез умел
устраивать шоу на пустом месте, чем изрядно веселил унылую публику
проклятого города. Но приказ есть приказ, придётся исполнять.
А вот кто такой Ж? Жандарм? Жека? Жлоб? Жирик? В городе
насчитывалось десятка три заключённых, чьи имена или клички
начинались с этой буквы. Не убивать же всех, это невозможно даже
для такого профессионала, как Вергилий. Проклятый фонарь! Сломался
он что ли? Или намеренно не раскрыл имя третьей жертвы? Вергилий
терпеть не мог любую неопределённость.
Он угодил сюда двенадцать лун назад. Его должны были казнить.
Поджечь на электрическом стуле. В присутствии сотни убитых горем
свидетелей, чьих родных убил он, самый опасный убийца объединённых
континентов. Вергилий не боялся смерти, не боялся боли и тем более
не боялся полных ненависти взглядов людей, чьих родных он
прикончил. Вергилий вообще ничего не боялся. А потому откровенно
скучал, коротая последние часы в ожидании исполнения приговора. Но
в ночь перед казнью всё изменилось.