Цокот копыт по мощенной дорожке затих, и я была уверена, что как бы не была зла на меня Плам, она не станет дожидаться на крыльце свою подопечную в столь промозглую погоду. Так что, выпуская клубы пара изо рта и кутаясь в плащ, я растягивала свой моцион, лишь бы подольше не видеть Мерзкую Лиззи.
Слуги, закрывшие за мной ворота, растворились во властвующей за пределами подъездной дорожки темноте. И я с завистью представляла, как они возвращаются домой, стаскивают ливрея и усаживаются у огня с рюмочкой бренди.
Да, по такой погоде даже я бы добавила себе в чай хотя бы мятный бальзам.
Я одиноко брела, звук моих шагов скрадывался, и мне казалось, что прямо сейчас я одна в целом свете.
Впереди неумолимо нарастала каменная громада. На фоне глубокой сини ночного неба, испещрённого яркими точками далёких звёзд, чёрный силуэт Главного дома выглядел зловеще, несмотря на полыхающие над крыльцом факелы.
Мрачное место.
Впрочем, все то немногое, что я слышала о Бладсворде, говорило о том, что край здесь суровый. Удивительно, как в таком сумрачном краю людям удавалось не терять любви к жизни. Я вспомнила и подавальщицу в нарядном платье, и народ, развлекавшийся на опушке. Даже Джина была жизнерадостной, конечно, на свой стервозный манер.
Интересно будет посмотреть на дом при свете дня. Сейчас мало что было понятно, но на первыйвзгляд архитектура напоминала ту, что была в ходу у древних владетелей, когда Конфедерации ещё и в проекте не было.
В Бладсворде время словно застыло, и «Соколиная башня», расположившаяся в его сердце, будто вообще заснула в веках.
Легко было представить, как сюда врывается конный отряд воинов, а дева в старинном платье бросается с башни, чтобы избежать позора. Кстати, здесь в самом деле запросто могла быть башня.
Предки не отличались, особенно богатым воображением, раздавая названия. Нарекли башней, значит, она тут была, по крайней мере раньше.
Вырывая меня из фантазий, за спиной внезапно послышалось хлопанье крыльев. Я так напугалась, что позволила себе шмыгнуть замёрзшим носом, позабыв про манеры, которые в меня так усердно вбивали указкой и голодовкой.
Я постаралась себя уверить, что это всего лишь птица. Летучие мыши, которых я боялась до обморока, должны были уже впасть в спячку.
– Леди Энни! – окликнули меня с крыльца, и я, заметив знакомую фигуру в длинном белом переднике, поднимавшую над головой канделябр, поспешила к ней.