-- Элли, детка, тебе бы влюбиться, что ли... – как-то грустно сказала мама.
Я машинально подвинула ноут так, чтобы камера была от лица чуть дальше, и на экране у мамы не так отчетливо проступали мои морщинки. На ее фоне: фоне моложавой, жизнерадостной и любимой женщины, я казалась себе бледной неудачницей.
-- Какое там влюбиться, мама! – я небрежно отмахнулась от этого предложения. – Я со своей работой даже кота не рискую завести. А ты про любовь…
Мама помолчала, а потом неожиданно резко высказалась:
-- Элли, я тоже работала на нелюбимой работе. Но у меня была цель, доченька! Я хотела, чтобы ты росла в сытости и получила образование там, где желаешь. И заметь! – она значительно подняла палец и даже погрозила мне: – Как только у меня появился шанс поменять жизнь и работу, я им тут же воспользовалась.
-- Тебе, мам, просто повезло с Димитросом, – вздохнула я.
-- Нет-нет, детка, – мама лукаво улыбнулась и поправила: – Это Димитросу повезло со мной. Поверь, в тебе еще достаточно силы и жизнелюбия, чтобы стать счастливой…
Разговор был не первый, и как всегда, слова мамы отскочили от меня, как горох от стенки. Я не то чтобы не слушала ее, я просто боялась ее услышать и понять. Наверное, потому, что в глубине души и так все отлично осознавала.
Похоже, именно тогда жизнь и решила, что с нее хватит этих интеллигентских метаний: бессмысленных и бесполезных. Все случилось, когда я возвращалась с дачи. Последнее, что я запомнила, плотный и сладкий аромат поздних осенних роз. До сих пор не знаю, умерла ли я в момент ДТП сразу же или уже позднее в больнице…
Мир, в котором я очнулась, не дал мне возможности тихо плыть по течению…
2. Глава 1
Первое, что я почувствовала, когда начала приходить в себя – запахи. Совершенно чужие, даже чуждые и большей частью весьма неприятные. Пахло гарью, застарелым потом и почему-то скотным двором. Не то чтобы я сильно разбиралась в скотных дворах, но еще в студенческие годы пару раз ездила с приятельницей к ее родным в небольшую деревушку Вологодской области.
Семья держала довольно большое подворье. И я, как истинная петербурженка, брезгливо морща носик, помогала Маринке, а точнее, ее родителям, управляться со всем этим хозяйством. Так что теплый запах хлева я ни с чем перепутать не могла.
Сильно болела голова, а глаза почему-то и вовсе не открывались. Казалось, кто-то плотно склеил ресницы. Рука, которую я потянула к лицу, чтобы протереть глаза, казалась неимоверно тяжёлой. А на ресницах – да, обнаружились мелкие сгустки не то грязи, не то засохшей слизи. Для того чтобы смахнуть эту дрянь и открыть-таки глаза, мне пришлось сделать целых четыре попытки: руки были совсем слабыми…