– Тсудзукитэ хаджимэ! – дал
канадец команду продолжить поединок.
Теперь японец действовал осторожнее.
Чуть дернулся вперед – тут же отпрянул, притопнул ногой, имитируя
атаку, но на меня не пошел. Не ведясь на эти пританцовывания, я
спокойно ждал – время теперь работало на меня. Наверное, добрую
четверть минуты мы неспешно кружили по татами, не предпринимая
активных действий. Наконец рефери это надоело, он вернул нас в
центр площадки и сердито отчитал обоих по-английски за пассивность.
На упрек я ответил вежливым поклоном. Мой соперник сделал то же
самое, но как-то порывисто, нервно. Мне оставалось лишь
усмехнуться.
– Тсудзукитэ хаджимэ!
Бой снова возобновился.
Ямада продолжил действовать в прежней
манере, то чуть приближаясь, то отскакивая – не делая даже попытки
обмена ударами, словно это он, а не я, вел в счете. Можно было бы,
наверное, пропрыгать так до самого конца трехминутного поединка, но
это, пожалуй, выглядело бы просто несолидно, и, улучив момент,
когда японец в очередной раз качнулся на меня, я пулей метнулся ему
навстречу и подсек неосторожно выставленную вперед опорную ногу.
Беспомощно взмахнув руками, Кэйсукэ с грохотом рухнул на спину, я
же, подскочив, обозначил добивание – работать по лежачему в полный
контакт у нас запрещено правилами.
– Иппон! – крикнул с первого ряда
трибуны кто-то из наших, русских, требуя присудить мне чистую
победу. – Иппон давай!
Канадец, однако, расщедрился лишь на
очко – как за обычный удар рукой. Ну и ладно, зато красиво
было!
Таким образом, разрыв в счете вырос
до четырех баллов, и моему сопернику уже ничего не оставалось, как
только искать счастья в атаке. Едва прозвучала команда «хаджимэ»,
он, отчаянно молотя по воздуху руками, попер вперед, как танк – и
даже ухитрился слегка достать меня кулаком в корпус – но и сам
пропустил в голову, да еще и дважды, причем второй мой удар явно
его потряс. Японец потерянно попятился, и я погнал его к краю
татами, который он вскоре и переступил ногой. За это нарушение с
его стороны, называемое «дзюгай», мне полагалось дополнительное
очко – если, конечно, судьи решат, что Кэйсукэ совершил его
умышленно.
– Ямэ! – выкрикнул рефери,
словно шлагбаум ставя вытянутую руку между мной и моим
противником.
Прекратив атаку, я скосил глаза на
помощника арбитра – показывает ли тот белым флажком «дзюгай» – лишь
на долю секунды потеряв из вида японца. В этот-то самый миг Кэйсукэ
и нанес удар – бесчестно, из-за пределов площадки, после команды
«Стоп!», ногой с разворота – точно мне в висок.