Мастер не знает тоже.
Не осталось никого, кто застал бы мир
до Катастрофы. Не осталось и тех, кто застал бы
заставших.
Мастер рассказывал, что дед его будто
бы помнил своего отца, хоть и смутно; он вроде бы успел пожить до.
Но мастеров прадед сгинул, когда сыну его едва сровнялось
четырнадцать, и, понятное дело, особо много семейных преданий до
мастера не дошло.
Конечно, есть видео. Этого добра с
преизлихом. Видеофайлы, чипы, архаичные диски с фильмами. Даже
магнитные ленты есть. Росси всё это смотрела — но просто как
детскую сказку. Вроде «Буратино». Она знает, что когда-то всё было
совсем не так. Бетонные скелеты, таращащиеся на мир подведёнными
гарью проломами — были некогда одетыми стеклом и сталью
небоскрёбами, со внутренними атриумами, водопадами и зимними
садами, где пели настоящие живые птицы — птицы, а не тот страх, что
летает теперь по ночам.
Каналы, заполненные зелёной жижей,
разъедающей обычные кожаные сапоги не хуже настоящей кислоты — были
линиями моноров, упрятанными в жёлоба трассами для машин — сейчас
от них не осталось ничего, даже ржавых остовов.
Разлегшиеся кое-где на перекрёстках
дорог сидюки, буро-зелёные опухоли, медленно вздымающиеся и
опускающиеся, словно там, внутри, кто-то и впрямь дышал — скверами
и садами, с цветочными террасами и фонтанами.
Город был очень красив — до
Катастрофы. Росси видела съёмки на улицах и площадях, в холлах
роскошных башен, подпирающих небо, видела беззаботную толпу,
нарядно, совершенно дико по нынешним понятиям одетых людей, женщин,
больше похожих на цветы — в лёгких колышущихся платьях, с
развевающимися, свободно распущенными волосами, или с ними же, но
уложенными в сложные причёски…
Невольно Росси провела ладонью по
собственному затылку, покрытому густой и колючей порослью в
сантиметр. Больше нельзя, могут помешать.
Она не носит юбок и этих странных, на
взгляд таких неудобных туфель на высоких и острых каблуках, вместо
них — штаны «городского» камуфляжа, испытанные ботинки из армейских
запасов, хорошие ботинки, выдерживают почти всё. На них оставили
следы и крысиные зубы, и змеиные клыки, и шипы трещинника —
полуживотного, полурастения, обитающего, как явствует из названия,
в трещинах и разломах, норовя пырнуть оттуда острой и прочной,
словно стальное шило, иглой.