Я впал в ступор. Осознание законности мероприятия должно было придать мне уверенность, однако, сам не понимая почему, я считал все сделанное отвратительным. Возможно, что когда-то моральные ценности стояли наравне с инстинктами. Это были ориентиры жизни, когда не знали, как поступать в сложившихся ситуациях. Пока единодушно не произошел ее геноцид. Мы оказались солидарны.
– Дрянь! Подлая, подлая!
Оглянувшись по сторонам, я понял, что никого кроме меня и Оливье в ложе не было.
– Вот именно! – смотря на мои блестящие, бегающие глаза, произнес надзиратель. – Покажи мне, на сколько ты понял! Покажите мне свои эмоции! Заставь поверить, что тирания это один из немногих верных способов познать этот мир! Заставь поверить, что ты такой же тиран, как и все!
– Устыдись, собака!
Моя рука вытянулась вперед и хаотичными взмахами попыталась что-то показать сидящей на стуле жертве. Голос, не по моей воле, разрывался от оскорблений. Тело не подчинялось мне. Однако мысли оставались по-прежнему неприкосновенны. В глубине души я стыдился за то, что сделал. Но такой стыд, – когда преступление уже сделано; был бесполезен! Теперь мне разрешалось только кричать, и я кричал так громко, как мог!
– Ты, кажется, вылечился, мой друг – уже спокойнее произнес надзиратель и похлопал меня по спине. Довольно улыбнувшись от проделанной работы, он собирался выйти, но в самый последний момент развернулся. – Ах да. Что бы ты не задумывал сделать, Смит, у нас есть стены. Не смей мыслить так, как они этого от тебя не просят. И, разумеется, не забывай стыдится.
– Хаос образует систему. Система образует систематизацию. Систематизация образует хаос. Все идет к концу, чтобы затем прийти к началу, – вот и все, о чем я думал. – От меня требовалось отдача, упоение и восторг. От меня требовалось быть понятым, быть как все. Что я хочу? Что я должен хотеть? Как хотение создаст мою жизнь? Что есть жизнь? Что есть я?
Правда заключалась в том, что ответы на эти и другие вопросы человечество никогда не найдет. Все они являлись лишь абстракцией, то, чем можно было бы описать этот мир для разъяснений. Всё, что мы знаем по факту, – мрак, где по силуэтам в темноте рисуем мир представляемый, мир со смыслом. Действительность заставляет бежать от нее, не разбираться в ней. И не стоит быть наивными, обманывая себя в обратном. Мир, который мы спасаем от несправедливости, сам ужасно несправедлив.