Ты вот с лётчиком Маресьевым меня сравниваешь, боевой дух поднимаешь. Но, Димочка, какой же я герой? Маресьев тот без ног летал, фашистов бил. А я лишь назло врачам с костылями научилась ходить да в каталке прямо сидеть. Ну ещё институт не бросила. Порой две недели сессии в Дантов ад превращаются. Ты не подумай, не от боли в ногах. Когда болят, я, наоборот, радуюсь: значит, они что-то чувствуют, оживают.
Мучаюсь же я эти недели потому, что не хочу казаться одногруппникам и профессорам ущербной. Чтобы одни из-за ущербности этой глаза от меня прятали и умолкали, когда я на ходунках мимо тюхаю, а другие – оценки ставили снисходительно, иногда и не спросив по билету.
Занесло меня, милый, но я уж не буду переписывать заново.
Ты просил разузнать о твоём имени, я кое-что нашла у Флоренского. По-гречески Дмитрий – плод земной. В тебе весьма определенно сказывается связь с землёй, а через землю – с Землёй-Матерью. Но насколько первая очевидна и выражена, настолько же вторая живёт в тебе, как тончайший привкус, и преимущественно в детстве. Скорее, даже материнство Земли вьётся около тебя, милый, и самим тобой смутно чается, как заветная и дорогая, но почти утраченная святыня детства.
Помнишь, ты писал, что после училища хотел идти трактористом в колхоз, да дружки в город сманили? А может, ещё не утрачена связь с землёй? Ты не думай, Дима, что я в деревню тебя зазываю. Вот через месяц вольную получишь, в Ростове устроишься – его ты знаешь теперь. Но мне просто подумалось, что земля душу твою изувеченную лучше всего исцелит.
Милый, ты прости мне рассуждения глупые. Только я точно знаю, что душа болит так же, как тело. Ее знобит, она облегчения ищет и покоя.
Бог мира да будет с тобой! Не обижайся, пиши!
Твой друг Закатова Оля.
«За что обижаться-то? Ты и не представляешь, дурочка, как одно лишь слово твоё уже исцеляет».
Окурок обжёг Кольчугину пальцы, он затушил его и надолго задумался.
Время от времени заключённые с затаённой надеждой жевали слух о снятии с должности начальника «четвёрки». Кто его запускал в колонии и зачем, дознаться было невозможно: слух обрастал новыми подробностями, но Кукуева почему-то не снимали.
С нетерпением ожидалось и злорадно обсуждалось очередное «снятие» начальника и накануне Дня России. Однако надежды зэков вновь не сбылись: 12 июня майор Кукуев изгнан с позором не был, более того, даже получил от руководства медаль.