– А сейчас сожмите ладонь в кулак. Вот и отлично! – говорит медсестра и вонзает мне в вену прибор, похожий на насос для откачки нефти. Отворачиваю голову, зажмуриваю глаза.
На следующий приём я прихожу в поло Lacoste цвета фламинго – медсестра говорит, что оно отлично сочетается с лабораторными колбами.
– Вам очень идёт! Я видела такие футболки на распродаже.
В очереди все смотрят на мой плащ от Pierre Cardin, сшитый для королевских приёмов или для проходки по красной ковровой дорожке во время дождя. Приталенный, но свободный, сотканный из успеха, воодушевления и веры в себя, отталкивающий воду, вспышки фотокамер и зависть толпы, плащ без иммунитета к реальности: обтирать больничные стены в Pierre Cardin – это особо тяжкое преступление, террористический акт в мире моды.
– Слышал анекдот про парня, который перепутал похороны с благотворительным балом?
– Где-то здесь вечеринка по случаю коронации принца Чарльза?
– Ты думаешь, что попал на проект «Подиум»?
От стены отваливается кусочек плитки, выкрашенный в голубой больничный оттенок, хрупкий и влажный – в коридоре практически нет вентиляции, в окно хлещет лучами солнце.
Закруглённые манжеты, накладные карманы – рубашка от Maison Michel пропитывается потом, брюки приклеиваются к дерматиновому покрытию – ощущение, будто тонешь в болоте. Немые вопросы пациентов повисают в воздухе, отслаиваются от стен, растекаются по полу:
– Ты пришёл лечиться или открывать звезду славы имени себя?
– Здесь проводят обследование или снимают интервью Ларри Кинга?
– Это больница или обложка журнала Elle?
Чтобы отвлечься, достаю телефон и печатаю сообщение: «Шанталь, как дела?»
В очереди к Виктору передо мной – человек десять, раздавленные и прозрачные, как пластиковая посуда, паломники, бродившие веками по пустыне, а сейчас скользящие взглядом по пальмовому принту моих туфель. Моя новая целевая аудитория, наблюдающая за мной исподлобья, сверкая улыбками мародёров:
– Это больница, а не показ от Victoria’s Secret.
Где-то в глубине коридора – за доской объявлений, в толпе бездомных, в мишуре окровавленных бинтов – врачи ведут под руки пожилую женщину. Она отбивается от них, упираясь ногами в пол, распрыскивая свой морфологический яд:
– Отпусти меня, мохнорылый вымесок!
Я снова достаю телефон, проверяю, не ответила ли мне Шанталь. От стены отваливается ещё один кусочек кафельной плитки, не привлекая к себе никакого внимания. Пожилая женщина из больничного холла продолжает сопротивляться: