— Да ладно, — Корица
с хрустом потянулся. — Я — не убийца. Живого
игрока под нож? Ни за какие бабки. К тому же,
если дельце выгорит, нам перепадет десятикратно. Я вот мэром
стану. А ты — каким-нибудь графом. Замок себе построишь,
плантацию. Фух... запарился. Надо найти место для...
В ночной тиши свистнула стрела
и плюхнулась в воду. Мы разом повернулись
на звон тетивы и увидели эльфийку в зеленой накидке
с глубоким капюшоном и повязкой на половину лица.
После выстрела прошли считанные мгновения, но «свежий»
наконечник уже целил в грудь. А то, что при высадке
приняли за кусты и сваленную ветром траву, как
по команде выпрямилось и превратилось в лучников
в маскхалатах.
— На колени, —
с едва уловимым прибалтийским акцентом велела девушка.
— Слушайте, мы...
Стрела просвистела рядом с ухом
и рассекла плащ на плече, при том
ни на миллиметр не задев кожу. Я вздрогнул
и скосил глаза, а когда перевел взгляд на мятежницу,
та уже «перезарядилась» — бесшумно и молниеносно.
Повторять не пришлось — мы опустились на мокрую
траву и сцепили пальцы на затылках, как и подобает
взятым в плен.
— Kha’r, — тихо
распорядилась предводительница.
Двое подчиненных подошли к нам,
забрали сумки, оружие и обыскали одежду. И снова спасибо
Хорвату — фокусник на кой-то черт не выбросил
розыскную грамоту. И когда я увидел, как эльфийка
брезгливо разворачивает слипшийся от пота листок, сердце
не то что в пятки ушло, а вообще
телепортировалось из груди куда-то очень далеко и явно
надолго.
— Охотники! — прошипела
лучница, смяв бумагу.
— Стойте! — пискнула Надин.
— Они хорошие!
— Хорошие охотники? Смеешься
надо мной, hai’seann?!
— Да нет же. Они
теперь за вас воюют. И хотят захватить крепость.
А еще подрались с этим... как его — Боровом
Выродком.
— Все так, —
мы с разбойником истово закивали.
Партизаны переглянулись.
В лунном свете их глаза поблескивали со зловещей
настороженностью.
— Не верю ни единому
слову, — эльфийка покачала головой, не сводя с нас
презрительного взора. — Пусть Сцилла решает вашу участь.
***
Нам связали руки за спинами,
натянули на головы пропахшие рыбой мешки и повели, что
называется, три дня лесом, для дня полем. А точнее —
твердой землей, чавкающей землей, качающейся землей, шаткими
мостками, скрипучими мостками, лодками с двумя пересадками,
и лишь на второй час блужданий по болотам вывели
к лагерю в глубине редкого пролеска.