— Поймали
на болотах, — отрапортовала лучница, усадив добычу
на лавку у стены. — Говорят, воюют за нас.
— Воюют?
— с болезненной немощью шепнула лекарша.
— Ну да, — взял
на себя роль переговорщика, раз уж в бою чуть более
полезен, чем пустое место. — Мы против Высших
и не одобряем их зверства. И хотим с вашей
помощью взять крепость и избавить болота от гнета
оккупантов.
Сцилла протяжно вздохнула
и подперла щеку костяшками указательного и среднего
пальцев.
— Да, мы хотим, чтобы
чужаки ушли. Хотим молиться духам природы, а не единому
божеству. Любить по воле сердца,
а не по приказу. Бить дичь и ловить рыбу,
не опасаясь смертного приговора. Но...
мы ни с кем не воюем. Мы просто живем, как
привыкли.
— Но... — кожа на лбу
сложилась гармошкой из-за полезших наверх бровей, —
как же... маскировка, луки, дозорные?.. Разве
вы не мятежники?
— Все верно, — женщина
кивнула. — Мятежники. Потому что плюем на новые порядки.
Но мы лишь защищаемся, и то если можем.
А если нет — уходим еще дальше и прячемся еще
тщательней. Мы не воины и не наемники, чтобы
штурмовать цитадели и в открытую сражаться
с Гильером. Вы... ошиблись. Пришли не по тому
адресу.
— Серьезно?! — чародейка
аж вскочила от возмущения и едва не поплатилась
за дерзость жизнью — один из конвоиров вскинул лук,
но к счастью не спустил тетиву. — Вот так
уселись на жопы ровно — и все? Значит я —
вообще ни разу не эльф — объединила десять кочевых
племен и повела на садиста и палача, а вам
пофигу? И так неплохо устроились?
На лице Сциллы впервые появилось
нечто, отдаленно напоминающее заинтересованность. Она
выпрямилась и, подслеповато щурясь, осмотрела собеседницу.
— Надин? Слышала о такой,
но ни разу не видела. А значит, любая может
прикинуться ей.
— У нас была грамота!
— сердито бросила Надя. — Вот эта, — резкий кивок
на снайпершу в маске, — ее помяла
и выбросила. А там — мой портрет, имя
и награда!
— Не доказательство, —
продолжила гнуть свое лекарша. — Рисунок легко подделать.
— Пф-ф-ф... — спутница
закатила глаза. — Так и скажите, что струсили!
— Да, — равнодушно
отозвалась женщина. — Мы боимся за свои жизни.
Потому что слишком часто их теряем. Не вижу ничего
зазорного в страхе смерти. Особенно, если предлагают сложить
головы на войне, в которой невозможно победить.
И Надин — яркий тому пример.