— Ладно, договорились. Веди
на свои болота.
Мы пошли вверх по песчаному
склону к зеленой полоске травы, мимо загаженных шпангоутов
и под рассерженные вопли в спину. Не отказал себе
в удовольствии поднять увесистую щепу и запустить
в стаю крылатых людоедов.
— Гребаные чайки. Чтоб
вы подавились.
***
Впереди, насколько хватало глаз,
простиралась пестрая желто-зеленая равнина под яркой полуденной
лазурью, рассеченная надвое могучей рекой. Ближе к морю
полноводная артерия распадалась на три «рукава» шагов
по сто шириной, и каждый ветвился несчетным множеством
тонких ручейков и притоков, образуя заболоченную пойму
в тысячи и тысячи акров.
Назвать ее однородной язык
не повернется — скорее это архипелаг пестрых клякс
твердой земли, окруженных трясинами и топями, поросших
камышом, кустами, а кое-где и непроходимым лесом.
На самых крупных участках вразнобой торчали округлые хибары
из промазанного глиной хвороста, с соломенными крышами
и на тонких сваях, напоминавшие
не то ульи-переростки, не то избушки
на курьих ножках, не то примитивные домики
мурлоков.
Между обжитыми «островами» проложили
мосты: иногда широкие — телега проедет, но чаще
узкие — два человека не разойдутся, но непременно
откидные или разборные, чтобы не мешать долбленкам
и остроносым каноэ. Едва заметные издали фигурки бродили вдоль
берегов по колена в воде, били острогами рыбу, проверяли
самодельные верши, копали коренья, собирали морошку или что тут
росло на болотах вместо нее. Ни скота, ни домашних
животных, ничего, похожего на возделываемые поля или
огороды — сплошные охота и собирательство.
— На, прикройся, — Хорват
протянул свой плащ. — Капюшон не надевай, от меня
не отходи, ни с кем не разговаривай
и ни на кого не пялься. Короче, веди себя, как
в сельском клубе с кучей гопоты.
Слова о сельском клубе
скользнули по сердцу ледяной иглой, но виду
не подал — если бы горе решало насущные вопросы,
Земля давно превратилась бы в утопию. Поэтому
ни единой мысли ради того, на что не можешь
повлиять, и полное сосредоточение на том, что реально
изменить здесь и сейчас.
— Эльфы теперь гопота?
— бровь изогнулась сама собой. — Я был о них
другого мнения.
— Да тут черти что, —
фокусник почесал живот. — Все шло ровно, пока Гильер
не запретил охоту. Мол, истинные эльфы животных
не убивают и мяса не едят. Веган, блин, сраный.
Но местным новые законы так-то побоку. Голод прикончит
быстрее, чем каратели — вот и браконьерят под страхом
смерти. Так что не вздумай рыбки попросить или еще чего
такого. Камень на шею — и под кочку. Тут живут
по принципу «нет свидетелей — нет проблем».