– А кто же в том доме теперь живёт?
– Твоя тётушка Наташа. Ты бываешь у неё в городе?
– Теперь давно уже не была. Раньше забегала к ней проведать её. Да она всё время на работе.
– Конечно, когда дома никто не ждёть, и идти-то туда не хочется. Она так же в больнице работаеть?
– Да. Где же ещё? Она, наверное, привыкла к этой работе.
– Просто она очень жалеет людей: когда лежить тяжёлый больной, не у всякого есть родственники, которые поухаживали бы за ним. А она очень сердечная, добрая.
– А почему она одна?
– У неё был жених, она любила его. Как началась война, его забрали воевать, и больше от него не было никаких весточек. Пропал где-то. Жив ли, нет ли – никто не знаеть. А она, похоже, всё ждёть. Вот ведь как бываеть …
– Баба Груня, а когда лучше жилось? До войны или сейчас?
– Да, кому как … Твоему отцу, пожалуй, лучше сейчас. Видишь, он с твоей мамой где только не побывал, не поживал. Кабы жили при той власти, он так и остался бы батраком, и ты бы ноне не училась бы аж в самой Москве. А кому-то и хуже: ты же знаешь, что случилось с бабой Фросей и ейными ребятами. По-разному, внученька, людям приходиться, не одинаково. Кому-то нравится нова власть, а кто-то супротив неё и бунтуеть. Да и как не будуть бунтовать, когда энта власть столько глупостев и вреда людям делаеть!
В один из вечеров, когда они, сумерничая, пили чай с плюшками, кто-то постучал в окно.
– Поди, открой-ка дверь! – попросила баба Груня.
– Бабуль, а что ты не посмотришь, кто там?
– А чево смотреть? Зайдёть – увидим. Иди – иди, не держи человека на морозе!
Лёлька вышла в сени, отодвинула щеколду, и, приоткрыв дверь, кликнула стоявшего поодаль человека:
– Заходите!
Подошедший мужчина прытко взбежал по крыльцу, и буркнув: «Здорово, Лёлька», быстро прошёл в горницу.
Она не успела ни разглядеть, ни понять, кто же поздоровался с ней. Поздоровавшись вдогонку, проследовала за ним.
– Здорова будь, Кузьминична! – с порога поприветствовал он.
– А, Игнат! И тебе не хворать! Давненько не видались! Не приболел, случаем? Что-то исхудал ты, как я погляжу.
– Исхудаешь тут! Семеро на лавке, столько же под лавкой. Прокорми-ка таку ораву!
– Да-к, сам же старался! Никто не принуждал. Тяни теперь лямку – не жалься!
– Я и не жалюсь. Так, к слову пришлось.
– Погоди! У тебя же меньше было детишков!