Я отказалась от чая, и проводница пообещала принести белье.
- Судожь во сколько?
Вопрос настиг ее уже в дверях.
- Утром. Не беспокойтесь - не пропустите, - ответила проводница.
Ушла и спустя пять минут вернулась, забросила в купе полиэтиленовый
пакет с бельем.
- Одеяла наверху. Берите, а то сквозняки, - предупредила она. –
Продует!
Я кивнула, и когда проводница ушла, закрыла и застопорила дверь,
сложила руки на столе перед собой, как примерная ученица. И легла
на них головой.
Живешь изо дня в день и думаешь, что колея накатана, рельсы
проложены и никуда ничего не денется: синицы в руках, журавли, где
надо - в Африке зимуют, к нам на время прилетают, и все при этом
хорошо, замечательно, океюшки, нормуль, пучочком…
А потом – рванет в ночи один телефонный звонок. И все в
твоей гладенькой кукольной жизни вдруг покатится в тартарары.
Стоишь, оглушенная, ничтожно маленькая, слабая, слезы градом – и ни
словечка из окривевшего рта выдавить не в силах. Да и что говорить?
Кому жаловаться?
***
Через двор проехала машина, свет фар мазнул по окну и выхватил
из темноты силуэт.
- Мам?
Силуэт качнулся. Я увидела мамино лицо - странное, потерянное.
Будто она торопилась куда-то, а я отвлекла ее, и она позабыла, куда
и зачем шла.
- Мам, ты чего?
Голос у меня хрипел спросонья. Я дотянулась рукой до лампы на
прикроватном столике, чтобы зажечь. Но переключатель все время
проскальзывал между пальцами, словно я сделалась вдруг бесплотной
тенью.
Мама заволновалась, и, прижав палец к губам, заговорила
быстро-быстро. И беззвучно.
Вспомнились фильмы об американской тюрьме – в них родственники и
адвокат общаются с осужденным через толстое стекло. По
телефону.
Значит, надо взять трубку. Звонит…
Мама рассердилась. Замахала на меня рукой. Но вид у нее сделался
смущенный: наверное, она вспомнила, что ни ее, ни папы давно нет на
свете… И я тоже вспомнила об этом. И о том, что лицо мамино помню
только по фотографиям…
Я проснулась в слезах. Рядом с кроватью трещал, заходился криком
мобильный.
Я бросила взгляд на часы: половина второго. Даже лучшая подруга,
Вика Саркисян, не имеет привычки будить меня среди ночи. На это
способен только Дэн, мой начальник и по совместительству – любовник
и жених. Номер почему-то не определился. Может, опять Дэн мобильник
свой посеял?